Александр Бруссуев - In vinas veritas

Пришлось скакать, поддерживая штаны, к трубке, чтоб сразу же официально подтверждать, что я и есть тот самый, кому пытаются дозвониться из круинговой компании, название которой сразу вылетело из головы. Потом опять скакать с телефоном в одной руке и книгой в другой к барсетке с документами, диктовать номера дипломов, сертификатов, подтверждений, медкомиссий. И только когда энергичная и деловая Екатерина попыталась откланяться под предлогом, что перезвонит попозже, удалось вклинить свой вопрос:

— А можно ли у Вас узнать, по какому поводу Вы интересуетесь моей скромной персоной?

— А разве Вы не в курсе? Хотя, неважно. Про утопшее на днях судно «Вилли» слыхали?

— Все понятно, все понял. Только бы хотелось насчет некоторых формальностей переговорить.

— Ждите звонка. В течение двух — трех часов Вам перезвонят из офиса компании в Бельгии. Они примут окончательное решение, насчет жалованья Вы сможете уточнить у них. До свиданья.

— Всего Вам доброго, Екатерина.

Хоть настроение и было немного сбито для проникновенного чтения Филиппа Хосе Фармера, но некоторая доля инерции присутствовала. Поэтому пришлось немного повременить со звонком супруге и свежими новостями.

Ну а дальше время помчалось, как ненормальное. Страшно дороги стали домашние будни, каждый прожитый день неумолимо приближал предстоящую разлуку. Покидать своих близких ужасно не хотелось. Но семейный бюджет нуждался в пополнении, поэтому я непринужденно поговорил по телефону с представителем собственника, выказав свободное ориентирование в профессиональном английском языке, правильно ответил на поставленные вопросы — словом, не предпринял ни одной даже самой слабой попытки, чтоб избежать неумолимо надвигающегося дня отъезда. Работа не пугала, очень тревожила, как обычно дорога: из нашего богом забытого города до Питера не так просто и добраться.

Срочно доделывались самые неотложные дела, составлены необходимые и бесполезные ЦУ, вещи собраны в боевой дорожный чемодан, выпита последняя бутылка водки с друзьями-приятелями, наступал последний день моего домашнего отпуска.

Утро случилось настоящее, весеннее, солнечное. Оторвал голову от подушки и сразу же узрел свой пятидесятилитровый узелок путешественника. Он стоял в полной походной готовности и, казалось, выказывал радостное предвкушение от предстоящих поездок в пыльном багажнике автобуса, а потом в просторном чреве самолета.

— И — эх! — махнув рукой на чемодан, только и сказал я.

Он же продолжал неумолимо зеленеть, выказывая всему окружению пижонскую надпись «Apollo». И тут «раздался громкий выстрел телефонного звонка».

Из далекого Питера энергичная Екатерина бодро продекламировала мне, что мой отлет задерживается.

— Как надолго? — едва сдержав непроизвольный вздох облегчения, проговорил я.

— Пока неизвестно. Но не переживайте, мы Вам заблаговременно сообщим.

Жизнь стала прекрасней, весна стала красивей, даже с соседями-рыночниками можно было позволить себе поздороваться, не пытаясь уклониться от презрительно-завистливых взглядов.

— А жизнь-то налаживается! — сказал я Аполлону.

Тот, конечно, промолчал в ответ. Ну, а, если бы, к примеру, ответил мне чем-нибудь заковыристым, то я бы вовсе не удивился. Просто подумал бы, что немного сошел с ума, такая вот незадача.

Время было отнюдь не раннее, дети пару часов назад на цыпочках ушли в школу. Жена вот-вот должна была прийти с работы, дабы провести последний мой нормальный денек рядом. Что ж, надеюсь, известие о моей задержке приведет ее к аналогичному моему настроению.

Кофе уже закипал, когда, разобравшись со своими ежеутренними делами, включил телевизор. Вообще-то я отношусь без какого-то ни было уважения к нашему телевещанию, но тут время совпало с возможным показом новостей спорта. Однако, строгая говорящая женская голова с экрана возвестила скороговоркой, что в Великобритании траур по случаю кончины королевы — матери, которая по естественным причинам наступила вчера. Я печально вздохнул и предположил, что моя отсрочка вылета весьма возможно связана с этим прискорбным событием. Но тут пришла Лена, и грустные мысли о бренности бытия отодвинулись на дальний план.

Я радовался весне, жене, детям день, два, три. Но через неделю подлый червь сомнения забрался в душу: а не забыли ли меня? Непроизвольно нарезая круги вокруг телефона, я все-таки сломался на контрольный звонок. Будто только с оздоровительного массажа, Екатерина бодро сообщила, что все покайфу, уладятся некоторые формальности — и я уже в Англии. Мысль, связаться со Стюартом, сначала казалась вполне рациональной и соблазнительной. Но потом случилось нападение на меня жабы, которая все давила и давила, когда я подсчитывал, во сколько же может обойтись ненавязчивый звонок вежливости в Уэльс. В итоге я сдался, рассудив, что скоро мы сумеем вдоволь наговориться с глазу на глаз. А про ситуацию с моим вылетом Стюарт все равно не может знать ровным счетом ничего.

Так я успокоился, снег растаял почти полностью, бюджет семьи подвергался методичным нападкам жизненно необходимых покупок: пылесос, тостер, тортики и пивасик — строго говоря, всем, без чего не мыслит свое существование цивилизованный человек. И тут грянул неожиданный день 11 апреля. Тогда узнали ирокезы, что есть бизоны на луне, а меня просветили, что на завтра в 16. 50 у меня самолет из Пулково — 2. Земля — прощай! В добрый путь!

Наш славный город славен еще и тем, что из него временами так просто не выбраться. Стояла середина недели, ночной автобус на Питер, вроде бы не отменили. Конечно, транспорт проходящий, но шанс попасть на него был вполне реальным. Все зависело от самой замечательной бригады шоферов, что связывала города Карелии с Северной Пальмирой невзирая на трудности далекого пути благодаря своему опыту, мастерству и доброжелательности. Бывало, что они вели свой караван мимо нас, даже не заезжая. Может, забывали? Порой, принципиально не сажали никого, несмотря на пустые места, вежливо матерясь при этом голосами ветеранов ОМОНа, слегка оглохших от взрывов. На сей раз, я загрузился вполне благополучно, помахал из окна отъезжающего автобуса своим самым любимым людям на свете.

Ну, вот, я и остался опять один, наедине со своими мыслями, переживаниями и гложущей тоской по семье.

Почему-то вспомнилось, как пару лет назад я возвращался домой из Питера после очередного собеседования в очередной компании. Тогда я только предпринимал отчаянные попытки в поисках работы, считая каждую копейку, утомительно ожидая звонков с предложениями. Но их случалось крайне мало, точнее, вообще не случалось.

Ехал я тогда, окрыленный надеждой, что вроде все получается удачно, и у меня есть шанс попасть на работу. Перед посадкой на рейс моего маршрута температура у меня поднялась до совсем неприличного плюса. На градуснике красная полоска спирта уперлась в 39, 5. Естественно, было бы странно полагать, что первую вещь, которую я беру с собой в любую поездку — это средство измерения температуры тела. Но так уж сложилось, что в нашем регионе свирепствовала эпидемия гриппа. Перед отъездом, когда я уже начал ощущать некоторое беспокойство в организме, жена настояла на термометре в дополнение к таблеткам парацетамола. «Если у тебя будет очень большая температура, иди в ближайший медпункт, предъяви свой полис, пусть сделают укол», — тогда сказала она. «От бешенства?» — уточнил я. «Дурень, от того, чтоб никаких осложнений не случилось, не дай бог!» Но искать мифический пункт, где делают уколы, у меня уже не было ни времени, ни сил. Проглотив парацетамол, я залез во чрево автобуса и сразу уплыл в прекрасное далеко, едва мой холодный зад коснулся отведенного ему места. На улице курчавил деревья морозом батюшко — декабрь, меня бросало то в холод, то в жар.