Александр Бруссуев - Полярник

— Мне сейчас выходить. Тебе через — одну остановку. Рада была познакомиться. Удачи!

— Спасибо. Не знаю, что бы я без тебя делал! Я так благодарен! Всего самого доброго! — я рассыпался в любезностях, пока Мэт не ушла. Я говорил искренне.

К гостинице меня отвез ночной таксист турецкой национальности и даже выписал чек на оплаченную мной сумму.

После потери сознания на ночь, завтрак меня удивил большим количеством не стесняющихся в выражениях русских, точнее, граждан Украины. Они заняли самые удобные столы и активно ругались матом. Причем, разговаривали они тоже не на украинском. Оно и понятно — большая часть приморских городов предпочитает общаться на языке Пушкина, а не Шевченко, с характерным «хохлятским» выговором.

Обнаруживать свое гражданство я не стал не столько по причине природной скромности, сколько от некоторого холодка, испытываемого украинцами к русским и наоборот, а также чтобы избежать ненужных вопросов: а какое жалованье тебе положили?

Меню меня также удивило скудностью: салат из крупнонарезанных овощей и кофе с бутербродами. Надежда на обед себя не оправдала: утренний салат и бульон без мяса и яйца. Кофе тоже не предлагали. После ужина из стакана сока с булочкой я стремглав помчался в ближайший магазин «Алди», где набрал колбасы, сыра, хлеба, соленых галет и пива. Пива я взял много, потому что был повод отметить сегодняшнее событие. Сегодня я официально стал старшим механиком, имеющим лицензию работы на судах под голландским флагом.

Утром мне нужно было идти в свое агентство, находящееся в этом же здании, чтоб они доставили меня к суровым экзаменаторам в местной капитании порта. Но торопиться я не стал, вытащил из чемодана в номере свод законов голландского мореплавания, скачанный накануне отъезда из Интернета и распечатанный. Посмотреть, что это такое пока не представлялось возможным. За полтора часа мне удалось пролистать все девяносто шесть страниц английского текста. В голове отложилось не так уж и много, но я сделал на первом листе краткие перлы предполагаемых вопросов, типа: «Беатрикс, конституционная монархия, 2 палаты, выборная и назначаемая, флаг — почти русский, но наоборот и т. д.»

В офисе агентства меня встретили радушно, напоили кофе, слегка попытали про предстоящий экзамен и с богом усадили в машину: езжай на аутодафе, сынок, покажи им, как могут выпутываться моряки из Карелии. Впрочем, я нисколько не волновался — после отличной школы сдачи экзаменов в ЛИВТе, которую я с честью прошел, мне казалось все нипочем, даже голландская конституция.

— Итак, господин претендент, сколько времени вы изучали свод Законов? — поинтересовался один из экзаменаторов — пожилой дедок в погонах и орденских планках, протянувшихся через обе половины груди. Второй, помоложе, снисходительно разглядывал мой российский диплом старшего механика первого разряда.

— Пять дней — не моргнув глазом, признался я.

— Похвально, — сказал молодой и вкрадчиво поинтересовался. — А сколько палат у нас в..?

— Две, — несколько невежливо перебив, бодро ответил я.

Далее пошли вопросы, словно они подглядывали в мой предполагаемый ответник.

Мы беседовали минут двадцать, под конец скатившись уже вовсе на бытовой уровень: я описывал берега Ладоги, рассказывал про перелетных птиц, про миграции росомах. Лицензию мне выдали, не отходя от кассы, причем бесплатно. Наши бы клерки задохнулись от жадности. Пока я ждал в коридоре заполнения бумаг, мое место занял польский старпом. Он зашел и почти сразу же вышел, не справившись с установочным вопросом: «Сколько дней Вы готовились?» Мне стало смешно, когда поляк простодушно ответил: «Два часа сегодня».

Следующий день был у меня свободным, вылет на пароход был рано утром послезавтра. Поэтому пиво я пил спокойно, не беспокоясь проспать куда-то или дыхнуть на кого-то. В Роттердаме шел холодный, совсем не августовский дождь. А я в коротких штанишках, как американский турист. Однако, заставил себя прогуляться по городу, перемигиваясь с редкими прохожими. Архитектура, бесспорно, впечатляет. Манекен девушки, выпавшей из окна, на вывеске магазина нижнего белья, гигантский старинный велосипед, соединяющий железное дерево и крышу какого-то офиса, одиозный болт, протыкающий угол здания на высоте птичьего полета — все это радует глаз. Но хочется на это смотреть как минимум с женой, не говоря уже про детей. Поэтому я для отчетности пофотографировал немного и отправился в номер, где меня ожидало пиво с едой. В местный ресторан питаться я решил больше не ходить.

В четыре часа утра в субботу я сдал ключи от номера и, влекомый доброжелательным таксистом, уехал на вокзал, чтобы прежним маршрутом, но в обратную сторону, добраться до аэропорта. По пути шофер меня развлекал разговорами про своих корешей — моряков, один из которых потонул вместе с пароходом, другого расстреляли, как заложника пираты у берегов Марокко, третий тронулся рассудком, после того, как его, горемычного, бросила жена, не вытерпев двухмесячной разлуки, четвертого задавило палубным грузом при выгрузке судна. Были бы и пятый друг, которого, наверно, съели акулы, и шестой, который умер от дизентерии в Лагосе, но мы вовремя приехали. Я с чувством пожал руку одинокому, растерявшему всех своих побратимов, таксисту:

— Вот такая у нас работа — постоянно на передовой, постоянно в напряжении. Не поминай лихом!

Шофер распереживался, смахнул слезу и обнял меня, как друга. Впрочем, таких друзей я бы за янь — и в музей. Машина уехала, а я еще сплюнул ей вслед через левое плечо. В это время на меня кто-то налетел сзади, схватил за голову и смачно поцеловал в подвернувшееся ухо. Я резво отпрянул, вглядываясь, не мужчина ли? Пес их знает, европейцев с их падением нравов и легальными гамадрильными браками. На счастье нападавших, это были две пьяненькие девицы.

— Добро пожаловать в Роттердам! — закричали они, размахивая полуполными бутылками пива «Амстель». — Присоединяйся к нам, повеселимся!

Говорили они на английском, раскусив во мне иностранца. А, может, сами были иностранки.

— Не, — говорю. — Не могу. Я как раз уезжаю.

— И мы с тобой, — согласились девчонки и полезли обниматься. — Куда едем?

— В Америку, — ответил я, осторожно отстраняясь.

— Жаль! — вздохнули они. — Счастливого пути!

И ушли, размахивая полупустыми бутылками пива «Амстель», хохоча и подвывая.

Я залез в свой дешевый вагон с пластмассовыми сидушками и обрадовался одиночеству. Радость моя продолжалась недолго: мое уединение нарушила изрядно пьяная компания подростков. По нашим, по-российским законам, установленным соответствующими органами, эта пьянь должна была пристать к одинокому путнику, получить по мордам и потом жаловаться в милицию для возмещения морального вреда, либо до полусмерти его забить и благополучно избежать уголовной ответственности. Я поднапрягся, готовясь к любому развитию наших отношений, но как только поезд тронулся, голландские подростки начали поочередности блевать, а потом падать, теряя устойчивость. По запаху стало ясно, что пиво предшествовало ядовитым гамбургерам.