Мойра Янг - Храброе сердце

— Што ты творишь, безумец? Остановись! Разворачивайся!

— Мы идем, — говорю я. — Сообщи всем.

Он собираетца спорить. Но должно быть его остановило что-то в выражении моего лица. Проклиная все, он исчезает, и я слышу, как он приказывает остальным.

Я натягиваю чалму себе на нос. Траккер скулит. Тревожно. Я прижимаю его вниз, што бы тот лег у меня в ногах. Снимаю свою тунику и накрываю ее его голову.

— Оставайся там, — говорю я ему. — Хороший мальчик.

Космик мчитца по дамбе. Дым валит, образуя черные волны. Он несетца. Крушитца. Разламываетца. Шесть всадников появляютца из этой тучи. Всадники в черном.

Черные одеяния.

Черные всадники.

Тонтоны.

Они галопом мчатца в наше направление. Их шестеро. Он бегут плотной группой. По двое.

Мой живот сжимаетца. Это моя первая встреча с ними после боя на сосновом холме.

— Я должен был догадатца, — говорит Слим. — Эти ублюдки Тонтоны любят игратца с огнем.

Я кричу в стороны тележки: — Тонтоны наступают! Будьте начеку!

Дамба узка. В ширину не больше восьми футов. Нет места для прохода.

— Они направляютца прямо к нам, — говорю я Слиму.

— Как твои нервишки? Уравновешены?

— Наверное, — отвечаю.

— Играла раньше в «цыпленка»? — спрашивает он.

— Нет.

— Смотри и учись, — говорит он. — Тебе лучше пригнутца. Так как за твою голову назначена цена.

Мое сердце ёкает. Наши взгляды встречаютца.

—Ты знал об этом все это время, — догадываюсь я.

— Тебе повезло, што ты меня похитила, — говорит он.

— Кто ты такой? — спрашиваю я.

— Друг, — говорит он. — Пригнись, Ангел.

Я соскальзываю вниз на пол рядом с Траккером.

— Хэээяя! — кричит Слин. — Скачем прямо в Египет, Моисей! Хэээяя!

Повозка громыхает на большой скорости. Космик гремит и скрипит.

— Будем надеятца, што она выдержит, — говорит он.

Я выглядываю. Мое оружие напоготове.

— Без надобности не стреляй, — говорит он.

— Ты должен остановитца, — говорю я.

— Я не остановлюсь. Я собираюсь показать этим светлячкам небольшое представление. Он тянет из своих платков большой белый носовой платок. — Они увидят старого дурака Салмо Слима, — говорит он. Он и его, летящий на всех порах, верблюд снова потеряли контроль.

Он вскакивает на ноги и начинает махать платком над своей головой.

— Помогите! Помогите! Неудержимый верблюд! — орет он. Но другой рукой, он держит поводья Моисея мертвой хваткой.

Мы приближаемся к Тонтонам. А они к нам. Слим машет и кричит: — Помогите! Помогите!

Они приблежиютца. Держат строй. Все ближе. И ближе.

— Мы разобьемся! — кричу я.

— Вы новички всегда паникуете, — кричит он. — Суть игры «Цыпленок» состоит в том, штобы определить, кто дольше сможет оставатца спокойным, кто моргнет первым. И это не буду я.

Они приближаютца.

Все ближе.

Ближе.

Я не дышу. Не двигаюсь.

Тридцать футов.

Двадцать пять.

— Ну, давай же, — говорит Слим. — Моргайте, ублюдки.

Двадцать.

Пятнадцать.

— Сукины дети, моргайте! — рычит Слим.

Без промедления они разделяютца. Как будто услышали его. Трое едут влево. А трое вправо.

Я пригибаюсь. Они пробегают мимо нас. Расплывшееся очертания копыт, пыли, одежды и сапогов. Мне в нос ударяет запах дыма и пота. Всего на одну секунду, на один удар сердца, я задаюсь вопросом был ли Джек среди них.

Раздаетца щелчок огнеметателя. Слим вскрикивает. Он заваливаетца на назад, растягиваясь на скамейке. Его подстрелили. На правом плече открытая рана.

— Слим! — ору я.

— Возьми поводья! — говорит он.

Я вскарабкиваюсь на сидение и хватаю их. Я оглядываюсь назад. Тонтоны исчезли в туче пыли.

Гермес мчитца за нами, как раз позади Космика.

Слим прижимает носовой платок к ране. Стискивая зубы от боли. Он кричит через разбитую стену в Космике: — Подорви дамбу!

— Што? — кричит Лью.

— Маленький шарик с чекой! — кричит Слим. — Вытащите чеку и кидайте эти шарики!

Я крепко держу Моисея. Дорога ведет прямо в расщелину между горами. Исчезая в дымке.

Ничево не происходит. Ничево. Ничево.

Неожиданно....

Грохот! Сильный удар грома разрываетца в воздухе. Раскачивая землю.

Я отваживаюсь бросить беглый взгляд через плечо.

Позади нас слышитца грандиозный взрыв камней, воды и грязи, которые все скопом бьют в небо. Дамба разорвалась на куски. Нет никаких следов всадников или их лошадей.

— Мы попали в них? — спрашивает Слим.

— Сложно сказать, — отвечаю я. — Может и нет. Они двигались очень быстро. Они могли пересечь дамбу до взрыва.

— Если это так, тогда они будут искать нас, — говорит Слим. — Я так долго незаметно следил за тобой.

Я посмотрела на него. Бисеринки пота выступили у него на лбу. Его второй подбородок посерел.

— Что, черт возьми, происходит, Слим? — говорю я. — Ты не шпион Тонтонов. Кто ты?

Его рот искривляетца. Мне кажетца, он пытаетца улыбнутца.

— Просто доставь нас в Безнадегу, — говорит он.

Моисей несетца в стену черного дыма. Ничего невозможно разглядеть. Мои глаза слезятца. Дышать невозможно. Мы вот-вот разобьемся. Но так же быстро как мы влетаем в чертов дым, так же быстро выныриваем из него. Безнадега оказываетца прямо перед нами. Языки неистывающего пламени облизывают таверну. Сжирают её. Огонь шипит, древесина трещит. Костер одиноко догорает на равнине. В низко-весящих облаках виден отблеск от пламени. Оранжевый и белый, желтый и коричневый. Черный дым клубитца и стелитца. По воздуху расходятца волны жара.

Безнадеги больше нет.

Мы мчимся туда, к перекрестку. Я подъезжаю так близко, насколько осмеливаюсь, а затем тяну за вожжи. Моисей замедляетца, останавливаетца. Он пятитца назад, ревя.

Слим приваливаетца ко мне.

— Найди Молли, — говорит он.

— Маив! Эмми! — кричу я. — Слима подстрелили!

Они подбегают и взбераютца на перед, держа медецинскую сумку в руках. Маив садитца на мое место, а мы с Траккером спрыгиваем.

— Траккер, стоять! — я бегом направляюсь к горящему зданию. Я кашляю. Из-за дыма у меня печет в глазах.

— Саба! — голос Лью. Ноги, его и Томмо, топчутца позади меня. — Вернись!

— Джек может быть там! — кричу я. Я врезаюсь в жару. Она твердая. Как стена. Меня относит назад. Лью хватает меня за одну руку, а Томмо за другую. Они тянут меня, пытаясь оттащить меня. Я упираюсь пятками в землю.

— Нет! — ору я. — Отпусти меня!

— Здесь все уже мертвы, — говорит Лью.

— Нет! — я извиваюсь и сопротивляюсь.

Безнадега одноэтажная. Сделаная кое-как из всего того, што осталось после Мародеров. Стены, съёживаясь, деформируютца. Трещат и стонут. Середина крыши проваливаетца в прожорливый огонь.