Валерий Нечипоренко - Ловчий

— Ты!

Я довольно натурально выпучил глаза, а следом заразительно расхохотался.

Касаев смутился:

— Прости… С моей стороны было бестактностью говорить об этом. Вот уж воистину: сон разума рождает чудовищ. — Он помедлил еще немного. — А насчет рекламы не беспокойся. Приложу все свое влияние, чтобы она проскочила без сучка и задоринки.

И он ушел с видом триумфатора.

Было над чем поломать голову.

Как всегда, я мысленно двигался по свежим следам разговора от его заключительных фраз.

Этот сон… Что Гарик имел в виду? Намекал, что раскусил меня и видит насквозь? Испытывал? Но зачем тогда эти признания? Нет, вряд ли в его откровениях надо искать скрытый смысл. Гарик проницателен, воображение у него богатейшее, но все же мне удалось опутать его внутреннее зрение мягкой паутиной, отчасти затмевающей свет истины.

Через несколько дней, когда все останется позади, в душе Гарика проклюнется сомнение, и постепенно он придет к печальным выводам, осознав, что, в отличие от разума, подсознание никогда не дремлет, рождая не только чудовищ, но и прозрения… Но дело уже будет сделано.

А пока надо держать его в коконе. Видеться как можно чаще. Задание еще не выполнено. Кроме того, меня совершенно не устраивает, если он принесет пленку к вагону. Я ведь должен успеть сделать копию и спрятать ее. Значит, надо выцыганить кассету пораньше. Завтра я займусь этим.

Остается Алевтина. Конечно, я поступил не вполне по-джентльменски, пропав на двое суток и даже не позвонив. Ну, не беда. Хороший подарок поможет ей забыть обиду. Если она и вправду надулась.

Далее мои мысли закружились вокруг тайны Касаева. Вернее, тайны КЭПа.

Я хорошо помнил ту историю, хотя она произошла в мое отсутствие. В те дни я выполнял очередное поручение КЭПа в одном из южных городов.

Об аварии я узнал от Старика. Дескать, несчастный случай, КЭП не пострадал, но погибла ехавшая с ним журналистка. Вот и вся информация. В нашей команде не принято смаковать подробности, так или иначе задевающие КЭПа.

Разумеется, возникла версия покушения. Но она быстро отпала. Тут и вправду словно бы вмешался злой рок. Сонный водитель самосвала гнал по извилистой лесной дороге очертя голову, никак не предполагая, что в этакую рань неподалеку движется кортеж с высоким сановником.

Происшествие, конечно, получило огласку, но газеты писали о нем довольно сдержанно. А как иначе? Жуткая нелепость, игра случая, роковое стечение обстоятельств… КЭПу сочувствовали. Он даже набрал очки, как и всякая уцелевшая жертва, рядом с которой дохнула смерть. Поговаривали также, и КЭП благосклонно поддерживал эту версию, что он спасся чудом. Взрывная волна отбросила его от рухнувшей машины…

А он, значит, смылся? Бежал. «Дал деру», как выражается Гарик. А девушку оставил в машине, хотя прекрасно понимал, что вот-вот полыхнет и никакая охрана сюда не поспеет.

Кстати, водитель кэповской машины, единственный, по сути, свидетель происшествия, куда-то подевался с тех самых пор. По крайней мере, я его более не встречал.

Итак, свидетелей практически нет, ничего доказать невозможно. А КЭП возьми и проболтайся другу туманной юности.

Конечно, можно заявить, что эта кассета — гнусная фальшивка, состряпанная беззастенчивыми соперниками от политики. Да только Гарик прав: тут случай особый. Запись даст импульс, и ушлая журналистская братия навострит уши. Кто-нибудь обязательно начнет копать. А вопросики-то возникают любопытные, о чем Гарик пока даже не догадывается.

Почему КЭП, вопреки обыкновению, поехал на рыбалку посреди недели? Почему, опять же вопреки обыкновению, взял с собой женщину, да еще журналистку? (Вариант любовницы отпадает, я знаю сердечные привязанности КЭПа.) Почему в его машине не оказалось телохранителей? Отчего резко оторвалась головная машина? И еще с десяток подобных вопросов. Самосвал наверняка — случайность. Но возможно, случайность желанная? Может, кэповская машина однозначно должна была сгореть в это утро? Может, его умело приготовили к пожару, не забыв заклинить нужную дверцу. А тут — самосвал. Оттого-то КЭП и «дал деру», что знал: сейчас полыхнет мощно, без дураков. Он-то не сомневался, что счет идет на секунды и надо рвать когти, если хочешь иметь неопаленную шкуру.

Может — так, а может — иначе. Но вопросики возникают. А там, глядишь, кто-нибудь за другую цепочку ухватится. КЭП и оглянуться не успеет, как возникнет тенденция, при которой он начнет терять симпатии прессы.

А тут и оппозиция подсуетится, сыграв на особенностях нашего российского избирателя, который многое готов простить своему кумиру — от беспробудного пьянства до беззастенчивого воровства, но никогда не проголосует за труса.

Да-а, а пленочка-то, оказывается, золотая… Цены ей нет.

Я закурил, припоминая лихорадочный блеск в глазах своего всесильного шефа, когда он науськивал меня на Касаева.

Вообще-то КЭП — человек не без странностей. Мягко говоря.

Он умело их скрывает, но проницательного наблюдателя из ближайшего окружения не обманешь.

Например, КЭП боится толпы. Ха! Удивлены? Он же выступает иногда по нескольку раз на дню!

Но мало кто знает, что после каждого выступления его рубашка насквозь мокра от пота, что хлесткие реплики, вызывающие одобрительную реакцию, отнюдь не импровизация, а приготовлены и вызубрены заранее, что на трибуне КЭП пребывает в некоем трансе и его легко сбить с толку нежданным вопросом, ответа на который в сценарии нет.

И вместе с тем в узком кругу он — воплощение находчивости и остроумия.

Что-то есть в его сердцевине, возможно, в генетическом коде такое, чего он не сумел преодолеть, и внутренне смирился с этим. Некая раздвоенность. Разбалансировка. Сила уживается со слабостью, изобретательность и твердость — с приступами паники, великосветские манеры — с варварскими замашками. Даже Старика КЭП иногда ставит в тупик.

Однако же пора резюмировать.

Итак, Гарик сам принесет мне пленку. На блюдечке с голубой каемочкой, как сказал бы один известный литературный персонаж. Надеюсь так же, что смогу вытянуть из Гарика информацию о копиях.

Да за эту пленочку КЭП обязан поставить мне памятник при жизни! По крайней мере бюст. Боюсь, однако, что не дождусь его благодарности, особенно если он узнает, что я проник в его тайну. Надо притвориться простаком.

Еще одна докука — Яша-Бизон. Но надеюсь, смогу избавиться и от этой головной боли. Как только вернусь домой, тут же по своим каналам осторожно выясню, что числится за этим придурком и натравлю на него кого следует. Он и не догадается, кого благодарить. С противниками цивилизованных методов миндальничать бессмысленно.

Кажется, все?