Джилл Грегори - Охота на праведников

На время Дилон решил сдержать нетерпение и не думать о камне, хотя он только и думал о нем, когда летел на самолете через океан. И только после того, как они с Корнелиусом выпили за первый тост, он подумал, что пора вспомнить о драгоценном камне, ради которого он и приехал.

Иерусалим, Израиль

Вид Иерусалима подействовал на Дэвида завораживающе. Розовый рассвет, озаривший древний каменный город, придавал всему окружающему необычайный вид. Человек здесь словно попадал в другой мир.

— Теперь вы поймете, почему мы называем Иерусалим золотым, — сказала Йел. Несмотря на усталость после утомительного пути, лицо ее выглядело почти счастливым. — Недаром у нас говорят: Господь отпустил земле десять мер красоты и девять из них отдал Иерусалиму.

Дэвид готов был согласиться с этим мнением.

Неподалеку от границы города Йел попросила водителя такси, на котором они приехали из Тель-Авива, остановиться.

— Пойдемте со мной, — предложила она Дэвиду, выходя из машины. — Это всего минута.

— Позвольте спросить, что мы здесь собираемся делать?

— Соблюсти традицию. Люди, вновь прибывающие в Иерусалим, должны войти в него пешком.

Они вдвоем прошли по тротуару мимо таблички, указывающей начало древнего города.

— А теперь надо заехать за моим отцом, — велела Йел водителю, когда его машина снова поравнялась с ними.

Они приземлились в Тель-Авиве незадолго перед рассветом, но вскоре покинули город. Дэвид успел только обратить внимание, что даже в предрассветный час воздух здесь оставался сухим и горячим, и искренне обрадовался двум предложенным ему бутылкам охлажденной воды.

По дороге в Иерусалим они проезжали своеобразный ландшафтный музей — руины и обгоревшие останки машин. Йел объяснила, что это мемориал в честь войны за независимость 1948 года. Дэвид не задумывался о том, что его ждет в Израиле, но, несмотря на все пережитое за последние дни и на тоску о Стаси, все увиденное здесь произвело на него сильное впечатление.

Маленькая страна производила гипнотическое действие благодаря органическому сочетанию древности и современности, библейских ландшафтов и модерновых бутиков и кафе.

Дэвид пытался вобрать в себя как можно больше впечатлений, глядя на древнюю твердыню царя Давида, проезжая через Яффские ворота в Старый город. Отец Йел, Иосиф Олинский, ночевал в доме двоюродного брата. Профессор прилетел в Иерусалим за два дня до их приезда и засел в Книжной сокровищнице, белом здании неподалеку от кнессета — здании, где хранились рукописи Мертвого моря, другие важные древние документы и археологические находки. Здесь же находились и найденные фрагменты «Книги Адама», которую Йел хотела изучить в первую очередь.

— Ваш отец не говорил, нашел он что-нибудь существенное в последних фрагментах? — спросил Дэвид у Йел, когда они проезжали по улице Давида.

— Нет, к сожалению. Но он заверил, что мы все делали правильно. Наша работа, — объясняла она ему, — подобна работе с огромной загадочной картинкой, которую надо сложить по частям. Археологическое управление определяет возраст рукописей. Затем мы ищем сходства в начертании и типе чернил, пытаясь сложить вместе фрагменты, относящиеся к одному свитку. А в этом случае мой отец хочет сам изучить тип чернил новых рукописей. Иногда тонкие различия не просматриваются на слайдах, с которыми мы работаем в Сафеде.

Вдыхая соблазнительные запахи местных яств из уличных кафе, Дэвид впервые почувствовал, что проголодался.

— Теперь же, — продолжала Йел, — он уверен — мы правильно отнесли последние фрагменты к самому полному варианту рукописи.

— Простите, боюсь, я не совсем понял, что это значит.

— Это значит, мы вполне можем найти нужные имена в этих фрагментах. — Йел открыла бутылку с водой и сделала еще один глоток. — На случай, если вы не записали имена всех Сокровенных праведных в свой журнал. — Она повернулась к водителю: — Пожалуйста, поверните за угол вот здесь. Да, направо. У красной двери. Простите, Дэвид, мне пришлось отвлечься. А теперь приготовьтесь к встрече с моим отцом.

Они вошли в домик и поднялись наверх по деревянной лестнице. Теперь Дэвиду очень хотелось, чтобы Олинский и его коллеги нашли соответствие между именами из его журнала и из найденных фрагментов древних рукописей. Ведь тогда действительно получится, что именно ему открылись имена Сокровенных праведных, чье существование не дает Понимающим уничтожить мир…

Мимо них по лестнице сбежала улыбающаяся девочка-подросток. На мгновение Дэвид вздрогнул: она чем-то напоминала Стаси.

Что теперь с его падчерицей? Он вспомнил, как раввин на церемонии бар мицва назвал ее древнееврейским именем Шошана. Как много имен в мозаике иудаизма! И как много имен теснятся в его голове…

«Как жаль, что я не могу вспоминать те, которые мне нужны, по собственному произволу», — подумал он.

Между тем Йел вошла в маленькую гостиную, украшенную множеством картин, где на низеньком столике, на бронзовом подносе стояли чашки с чаем, лежала сдоба и нарезанный на куски арбуз.

Йел обняла высокого, крепко сбитого, бронзового от загара человека, чьи черные кудрявые волосы тронула седина. Этот человек обладал зоркими глазами и командирской осанкой. Дэвид мог бы с одинаковым успехом представить его себе и на раскопках, и на поле боя.

— Барух ха ба, Дэвид Шеферд, добро пожаловать. — Хозяин протянул гостю руку, но лицо его выглядело скорее хмурым, чем приветливым. — Садитесь, пожалуйста, вам надо немного подкрепиться. День нам предстоит долгий и утомительный.

Пока они ели, в гостиную вошел человек в костюме цвета хаки, очень похожий на Иосифа, но гораздо более молодой.

— Познакомьтесь, Дэвид, это мой двоюродный дядя Эли. — Йел поцеловала молодого человека в щеку, после чего села на свое место рядом с Дэвидом.

— Вы не едите олив, — удивился Эли.

— Я предпочитаю вылавливать их из мартини, — ответил Дэвид.

Йел и оба двоюродных брата рассмеялись.

— Мы в Израиле, — пояснил Иосиф, — намеренно с утра едим соленую еду, чтобы потом хотелось пить.

— В наших пустынных краях, — добавила Йел, — может наступить опасное обезвоживание, прежде чем сам человек это заметит.

— Поэтому ешьте побольше олив, — повелительно сказал Иосиф. — Вы нам нужны в Сафеде, а не в больнице.

«Недаром у Йел такая сильная воля. Она, видимо, пошла в отца», — подумал гость, кладя оливы на свою тарелку.

После того как он поблагодарил Эли за гостеприимство, отец Йел достал из рюкзака небольшую коробочку и подал Дэвиду:

— Откройте и наденьте то, что внутри.

Йел подошла поближе, желая взглянуть на подарок. Внутри оказался медальон на золотой цепочке. Дэвид вспомнил: во время его церемонии бар мицва он получил в свое время точно такой же, но сейчас совершенно забыл, куда он девался.