Александр Кулешов - Пересечение

Так что в наше свободное время — в субботу, в воскресенье — мы там можем принимать гостей. А для Зойки приезжать сюда — пара пустяков. Она приходит, называет мой литер, фамилию, дежурный КПП звонит дежурному по этажу, я докладываю командиру взвода, и тот меня отпускает.

Замечу, что офицер обычно на это свидание сопровождает своего подчиненного — знакомится с родителями или девушкой, устанавливает, так сказать, контакт. Все-таки москвичей среди нас почти нет, и не так уж часто к ребятам гости приезжают. А я москвич, Зойка у меня бывала не раз, и мое начальство с ней давно познакомилось.

— Хорошая у тебя сестра, — подмигнул мне, помню, замполит при первом знакомстве, — правда, непохожи вы. Что ж, бывает.

Конечно, мы сразу ему открылись. Удивился, почему надо «сестра» писать, а не невеста. «Для конспирации», — Зойка говорит. Еще больше удивился, рукой махнул: «Все в куклы играете, ну-ну», говорит. Я потом Зойку ругал: «Ну что ты всех разыгрываешь, неудобно». Однажды и дежурный КПП даже сказал мне неодобрительно: «Непохожие вы какие-то, от разных отцов, что ли?»

Так вот, у Зойки вдруг случились соревнования в Горьком. Представляете, соревнования по самбо для девчат! И, конечно, моя чемпионесса туда выдвинута и без ума от радости помчалась утверждать матриархат.

А у Лены отпуск, и она укатила на Черное море.

В связи со всеми этими событиями меня увольнения не очень интересуют. Я о них не думаю.

Вот тогда-то все и происходит. Есть такие старые, уже набившие оскомину поговорки: «Стреляет незаряженное ружье», «Муж из командировки возвращается всегда на день раньше» и т. д.

В свободное время читаю кое-какие учебники (последнее время я тайком почитываю, к училищным экзаменам надо ведь готовиться). Так вот, читаю, вдруг звонок: «Старшего сержанта Жукова приглашают. К нему гостья». Кто? «Невеста».

Не сразу прихожу в себя. Невеста? Вдруг срываюсь с места и бегу — наконец-то Зойка взялась за ум. Правда, дежурный, если попадется тот же, может слегка удивиться, не часто все-таки брат женится на сестре. Ничего, поймет. Значит, побив всех соперниц, Зойка примчалась, чтобы показать мне золотую медаль. Командир отпускает, он привык, а кто ко мне пришел, я предусмотрительно не уточняю. Вбегаю в комнату и вижу… Лену. Загорелая, в сверхоткрытом платье, красивая — дальше некуда. Стою столбом. Она подходит, целует, улыбается.

— Не ждал? Я на два дня раньше приехала, соскучилась ужасно. Когда сможешь в увольнение?

Я что-то растерянно бормочу в ответ, наконец спрашиваю:

— А почему ты невестой записалась?

— Ах вот что тебя беспокоит, — в голосе у нее насмешка, но и грусть тоже. — Это единственная реакция?

— Да нет, — спохватываюсь. — Я рад. Просто удивился…

— Успокойся, — смеется, — это не намек на предложение руки и сердца. Так что не пугайся.

— Ладно, — начинаю злиться и, как всегда, грубить. — Нам с тобой брак не угрожает. А насчет увольнения — сейчас напряженка. Посмотрим. Ты ведь знаешь, я об училище думаю, вот сейчас читал учебник…

Она встает, иронически улыбается.

— Извини, Андрей, не подумала. Училище — это главное. Я понимаю. Иди, занимайся. Сможешь в увольнение — жду, — помолчала и добавила: — Я ведь тебя всегда жду, Андрей…

Помахала рукой и вышла. А на глазах слезы.

Какая же я все-таки свинья. Ну за что я ее? И вообще, зачем все это? Всем от меня горе. Не всем, конечно, но вот ей. И Зойке. Повесив нос, возвращаюсь в казарму, беру учебник, но ничего, конечно, в голову уже не лезет.

Вот такая тем летом произошла история. Но если б этим все и кончилось. Проходит неделя, я весь в беспокойстве — пропала Зойка. Сама не обнаруживается, а когда звоню, ее мать отвечает, что Зоенька еще не приехала. Но отвечает как-то странно. Я же чувствую. Расспрашиваю. Мнется. Не приехала, и все. Звоню обычно вечером, чтоб Зойку застать. И вот однажды звоню утром. Понимаю — Зойки не застану, если приехала, то на работе. Но, может быть, Александра Степановна что-нибудь знает. Она подходит.

— Ничего нового? — спрашиваю.

И вдруг она всхлипывает и шепчет в трубку:

— Андрюша, приходи обязательно сегодня вечером…

— Александра Степановна, — кричу, — что случилось с Зоей? Говорите же!

— Андрюша, приходи, все сделай, чтоб прийти…

И голос у нее какой-то надломленный, и плачет вроде.

— Да скажите же, что случилось! — уже ору. — Я постараюсь, но вдруг не получится… Скажите!..

— Приходи, Андрюша, — шепчет и кладет трубку.

Бегу к замполиту. Наверное, вид у меня такой и голос, что отпускает, тем более, что, мол, смена свободна.

Вылетел пулей, в автобус чуть не на ходу вскочил. От автобуса до Зойкиного дома бегом. У двери ее чуть не задохнулся, сердце так стучит, что, наверное, в Шереметьеве слышно. Все же немного отдышался, звоню. Дверь открывает Александра Степановна. В глазах радость и беспокойство. Затягивает меня в переднюю за рукав, шепчет:

— Иди к ней, иди, Андрюша…

А из комнаты слышу Зойкин голос:

— Кто там, мам? Кто пришел?

Мы молчим, и Зойка в обычном своем халатике, в котором она на первоклассницу похожа, выходит в переднюю. Видит меня. Бледнеет, даже губы побелели, смотрит на мать и говорит:

— Это ты, мама? Да? Я ж просила тебя! — и исчезает в комнате.

Я, не сняв фуражки, бросаюсь за ней.

Александра Степановна тихо прикрывает дверь, и мы с Зойкой остаемся наедине. Смотрим друг на друга долго. Стоим, не двигаемся. Наконец она спрашивает:

— Зачем пришел?

Она теперь совершенно спокойна, руки засунуты в карманчики халата, лицо не бледное, а, наоборот, покраснело — у нее всегда так, когда она злится или возмущается. Я тяжело дышу, не могу произнести ни слова и ничего не понимаю.

— Так зачем пришел? — повторяет ровным голосом.

— Зойка, — хриплю, — что произошло? Куда ты делась? Почему ты такая? Объясни же!

— А почему тебя это интересует? — вскидывает брови. — И как тебе удалось вырваться? Или женатым теперь разрешается жить в городе?

— Женатым? — сначала я ничего не понимаю, потом начинаю доходить, у меня аж холодеет затылок.

— Зойка, — бормочу.

— Что «Зойка»? — спрашивает уже громко. — Что «Зойка»! Разве свадьбы еще не было? Ты чего пришел? Еще не выбрал? Да? Так я тебе выбор облегчу. Считай, моя кандидатура отпала. Ясно? На ней и женись. Она ж твоя невеста. Не я, она!..

Кричит.

Я подбегаю к ней, сжимаю в объятиях. Хоть и сильная она, и отбивается отчаянно, но со мной-то ей не справиться. Да еще в эту минуту. Некоторое время мы боремся на пределе сил. Наконец она сдается, обмякает и начинает рыдать, громко, в голос. Головой утыкается мне в грудь, обнимает за шею, что-то бормочет…

Я ничего не слышу, только еще крепче обнимаю ее, целую, глажу волосы, сам чего-то говорю…