Луи Буссенар - Железная рука

— Мадам настоятельница, извините! Какой-то молодой человек хочет говорить с вами… Отталкивает санитара, теснит часового, шумит…

— Где он? Ты привел его?

В то же время в коридоре раздался пронзительный, протестующий голос. Монахиня открыла дверь и увидела Мустика, который отбивался от угрожавшей ему пары штыков.

— Мустик! Ты! Дитя мое. Как тебе удалось?..

— Ах, мадам… неслыханные вещи, ужасные. Если б вы только знали!

Женщина ввела мальчика в комнату, тот увидел Железную Руку и Мадьяну. Кинулся к девушке, которая обняла его и сказала, показывая на больного:

— Смотри, что они с ним сделали!

— Да, мадемуазель. Я знаю. О, бандиты! Они отравили его… знаете чем?

— Увы! Нет.

— А я знаю. Хорошо запомнил название отвратительного зелья… Это ядовитый корень пассифлоры.

Девушка вскрикнула, и в ее крике смешались ужас, удивление и, быть может, надежда:

— Ты уверен?

— Да, мадемуазель! И я знаю также, что рассчитывать на выздоровление не приходится…

— Если удастся его все-таки спасти, это тебе он будет обязан жизнью. Матушка, мне надо на пять минут сбегать к себе в комнату. Вы позволите?..

— Идите, дитя мое.

Когда они остались одни, Мустик спросил:

— Мадам, могу ли я с вами побеседовать?

— Да, дорогой друг, и сейчас же.

Мальчик говорил долго. Вещи, о которых он рассказывал, были настолько страшны, что, несмотря на свое обычное хладнокровие, монахиня ужаснулась.

Она шептала, глядя попеременно то на мальчика, то на больного:

— Возможно ли это? О, Господи!

Тут вернулась Мадьяна, в руке она держала маленький флакон, до половины заполненный коричневой жидкостью, в которой плавали черные зерна.

— Дорогое дитя, — сказала настоятельница, — я должна покинуть вас. Я ухожу с Мустиком по очень важному для вас делу. Нас не будет часа два. Больше пока ничего не могу вам сказать. Минуты сейчас равны часам. Никто, кроме вас и доктора, не должны приближаться к больному. До свидания, моя девочка. Будьте мужественны и не теряйте надежды.

— А я, дорогая матушка, попробую сделать невозможное и дам смерти последний бой.

Спустя пять минут настоятельница и Мустик покинули больницу, их сопровождал надзиратель, несший фонарь. Вскоре они прибыли в особняк коменданта и остановились в большом холле, заставленном удобными креольскими табуретками.

Дневальный поднялся, поприветствовав вошедших.

— Будьте любезны, прошу вас, скажите месье коменданту, что я желаю немедленно говорить с ним по чрезвычайно важному делу, не терпящему отлагательств.

Комендант еще не ложился, он работал в своем кабинете. Чиновник! Ночью! Работает для государства! Чудеса! Это уж слишком! Однако критическая обстановка в крае требовала того. Настоятельница вошла. Прошло несколько минут, и дневальный отправился за Мустиком…

Состоялась беседа, быстрая, таинственная и решившая дело. Охранники полетели пулей, а настоятельница, комендант и Мустик остались ждать в холле. Мустик, красный как рак, сиял; здоровый глаз блестел, а повязка по-прежнему пересекала лоб.

Комендант, несмотря на свое обычное хладнокровие, казался удрученным. Все трое хранили молчание. Оно длилось бесконечно! Наконец, не выдержав, комендант прошептал:

— Они не придут! Следовательно, это страшное сообщение, ставящее меня в ужасное положение…

Прошло еще несколько минут. Послышались скорые шаги.

— Нет, они все-таки будут здесь, — оживился комендант со вздохом облегчения.

— Они идут! Вот они! Победа!

И их взору предстали двое прилично одетых мужчин, в сопровождении надзирателя, объявившего:

— Месье Поль Жермон… Месье Анатоль Бодю.

Чувствуя себя превосходно и непринужденно, инженер почтительно поклонился коменданту. Поприветствовав таким образом высокое начальство, он сказал:

— Мы с большим удовольствием прибыли по вашему любезному приглашению. Прошу вас соблаговолить сказать, чем мы можем быть полезны?

— Дорогой месье, это дело одновременно и очень простое, и очень сложное… Даже и не знаю, как к нему приступить.

Мустик, до сих пор сидевший в кресле-качалке, вдруг выпрыгнул из него, словно черт из коробочки. И хотя его никто не приглашал к разговору, внезапно прервал беседу и выкрикнул звенящим голосом:

— Хватит историй и лжи, долой маски! Я узнал этих негодяев и заявляю об этом со всей ответственностью! Только тот, кто был брюнетом, стал рыжим, а второй, почти мулатского вида, на самом деле — рыжий. Ошибки быть не может: у него те же свиные глазки и тот же тик [232] Тик — непроизвольное нервное подергивание мышц лица, головы, плеч и т. п. . И другой тоже, с его голосом и задымленным пенсне, не обманет меня. Я пятьдесят раз подходил к ним в кафе в Неймлессе у бармена Джека. Месье комендант, мадам настоятельница. Смуглолицый — это Маль-Крепи, а другой — Король каторги!

Мустик сорвал повязку, свет упал на его лицо, и он добавил:

— Вы, конечно, узнали меня, боя Мустика, друга Железной Руки, настоящего Поля Жермона, инженера, которого вы здесь отравили, выкрав сперва у него документы, чтобы выдавать себя за него…

С великолепным хладнокровием, ничуть не оробев от этого ужасного обвинения, инженер расхохотался и сказал странно спокойным голосом:

— Комендант, у этого молодого человека скорее всего — солнечный удар. Он бредит. Но поскольку его безумные речи просто абсурдны [233] Абсурдный — бессмысленный, нелепый. , чтобы не сказать — оскорбительны, я прошу вас…

Тогда надзиратель, до сих пор хранивший молчание, прервал его:

— Хватит! Я тоже узнал вас. Ваш голос из тех, что не забываются. Как и взгляд, который скрестился с моим там, в бухте Шарвен, когда упало ваше пенсне. Я был надзирателем в тюрьме Кайенны.

Инженер весело рассмеялся и сказал:

— Я, стало быть, так неприятно похож на какого-то негодяя…

— Да, похожи во всем, вплоть до татуировки на груди, которую мы сейчас увидим. Прежде всего с левой стороны четыре красных буквы Л. Р. Д. Б., затем — корона и скипетр. И наконец, с правой стороны девиз: «Быть свободным или умереть!» Вы все еще будете отрицать? Комендант, отдайте приказ арестовать их…

Комендант, очень бледный, но спокойный и полный решимости, вмешался наконец и холодно сказал:

— Месье, защищайтесь! Не словами. Один-единственный жест может опровергнуть это обвинение. Раскройте ваши одежды и покажите грудь.

Мужчина опять рассмеялся и, глядя на своего компаньона, сказал ему, пожав плечами:

— Думаю, мы попались.

— Так вы признаетесь? — спросил комендант.

— Да, признаюсь! Во всем!

— Это вы — Король каторги?

— Да, я!

— В таком случае, вы — мой пленник!

— Нет! Короля каторги так просто не взять!

Комендант, опасаясь отчаянного сопротивления, крикнул: