Луи Буссенар - Железная рука

Мустик остановился, несколько озадаченный. Хорошо рассуждать. Но этим сыт не будешь. Разглагольствовать так можно до самой ночи. А что это изменит?

Ну, ну! Меньше слов, больше дела. Итак, из четырех выходов два — по реке, один — через скалы, что невозможно; оставался последний — лес…

Брр! Мальчишка не мог подавить дрожь. Конечно, добираясь до Неймлесса, он уже преодолел достаточно лесов, таких же девственных, как этот. Но тогда Мустик был не один. У гидов и искателей золота имелись инструменты, оружие; ночью разводили костры, которые отпугивали диких зверей. Хватало провизии, крепких напитков, от которых по всему телу разливалось тепло.

В то время как… Гм! Инструменты, выпивка, огонь. Все это ему было недоступно, как «Отче наш» ослам.

— Что толку повторять одно и то же без конца, — закончил монолог Мустик. — Раз надо рисковать, рискнем.

И мальчуган смело вошел в лес, величественный и неподвижный. Ни дуновения ветерка, жара оглушающая…

Сорвав несколько широких листьев бананового дерева, наш странник смастерил нечто вроде панамы.

— Я, должно быть, в высшей степени неотразим… Вперед! Пошли!

И вот он уже скользит меж стволов, перерезая лианы, преграждающие ему путь… Мустику повезло — несмотря на все происшедшее, у него остался нож Даба.

Мальчик решил подняться вверх по течению Марони и найти у какого-нибудь залива деревню бони или юнас [253] Бони, юнас — индейские племена в Гвиане. . Это посты черных дельцов, берущих выкуп с людей, спускающихся с верховьев Марони.

С него, правда, взять нечего — это уже хорошо, — а там видно будет…

И ей-богу, погода оказалась не такая жаркая, как показалось вначале, и ходьба — легче, чем предполагал Мустик. Он даже наткнулся на некое подобие тропинки, почти ничем не заросшей, и пошел легким и довольно быстрым шагом… Попадались разные плоды, ягоды, бананы. Сначала паренек с осторожностью откусывал от них, а затем («кто никогда не рискует, ничего не имеет») с удовольствием проглатывал найденное.

Долгие часы он шел вперед с оглядкой, прислушиваясь… Все складывалось хорошо — не было ни змей, ни диких животных. Но вот выпрыгнул из-под ног дикий кролик; Мустик схватил его за уши. Бедное животное! Мальчик не любил причинять зло зверям, но что вы хотите — он был голоден. Пошарив в глубине карманов, он нашел там щепотку табаку и с полдюжины спичек.

Путник был очень внимателен, стараясь не расточать свое богатство. Ему удалось обойтись одной спичкой, чтобы разжечь сухие ветки. Огонь мерцал на кончике его ножа. Хотелось обжарить кролика как можно лучше. Когда мясо стало более или менее съедобным, он приступил к трапезе, но съел не все, а завернул оставшуюся треть кролика в листья дерева и перевязал лианами, затем повесил эту легкую ношу себе на шею. От углей костра зажег сигарету.

— Сладкие минуты жизни, — сказал он себе, сибаритствуя [254] Сибаритствовать — вести жизнь в роскоши и праздности. .

Опустилась ночь. Нашему страннику приглянулось одно дерево, которое по форме напоминало спальное ложе; Мустик взобрался на него, зарылся в листву и заснул сном праведника.

На следующий день все началось сначала. Он нашел гнездо, полное яиц, и аппетитно облизал губы, затем позавтракал вареной ящерицей, отобедал зверьком, упавшим с дерева и сломавшим себе лапу. Великолепная жизнь… Кто сказал, что пребывание в девственном лесу неприятно?

Если б Мустик так не стремился вновь увидеть человеческие существа, услышать голоса, он вполне удовлетворился бы такой жизнью.

Но всему приходит конец…

В эту ночь Мустик зарылся в листву на дереве в четырех метрах от земли и видел сладкие сны… Ему приснилось, что он король, как покойный месье де Тонненс в столице Араукании [255] Араукания — область в государстве Чили, место обитания индейского племени арауканов, имевших военно-аристократическую форму правления. В XIX веке насчитывали около 60 тысяч человек. . Подданные теснились подле него. Только они разговаривали как-то странно. Голоса у них были хриплые, глухие, злобные…

Мальчик внезапно открыл глаза, посмотрел вниз и вскрикнул от ужаса. Внизу, поднявшись на задние лапы, стоял великолепный тигр и скреб острыми когтями кору на дереве. Из открытой пасти высовывался красный язык, вырывались хриплые звуки и злобный рык, который и разбудил паренька. Мустик не был трусишкой, но поставьте себя на его место!

Дрожь пробежала по телу мальчика, волосы на голове стали дыбом. Мало что смысля в естественных науках, он и не подозревал, что тигры не лазают по деревьям. Пока что зверь вел себя скорее платонически [256] Платонический — здесь: не проявляющийся, не выражающийся в практических действиях. , но был полон злобной решимости. Из его рта текла слюна, глаза следили за желанной добычей…

Время шло, ничего не менялось. Мустик обрел наконец хладнокровие, верх взяла его мальчишеская веселость. Чтобы подбодрить себя, он стал насмехаться над животным:

— Эй ты, большая кошка! Ну-ка пошел отсюда! Откуда взялось это животное, которое решило растормошить мою постель?..

Но что было делать? Совершенно очевидно, что Мустик не мог сидеть до бесконечности на этом насесте, заблокированном тигром. Не полезть ли ему выше? Он вскинул руку, чтобы ухватиться за ветку над ним, и вскрикнул: «Ай, ой!» Поцарапался. Правда, легко. Обо что же? Оказалось, о некий круглый, как яблоко, плод, ощетинившийся колючками, что висел на лиане. Их было много. Тут Мустику в голову пришла забавная мысль.

Зверь по-прежнему стоял внизу о открытой пастью.

Мальчик ловко срезал один из плодов и, прицелившись как следует, изо всех сил запустил его в пасть тигру, тот инстинктивно сомкнул челюсти, больно ранив язык и нёбо, стал рычать и подпрыгивать…

А Мустик начал бомбить этими колющимися снарядами страшного зверя… Раздраженный и разъяренный тигр кусал себе хвост и отступал, не понимая, что это на него падает. Наконец хищник обратился в бегство, преследуемый брошенными наугад плодами.

— Эй, эй! — кричал паренек. — Довольно с тебя, мерзкое животное?

Он слышал, как трещали ветки у тигра под ногами, — зверь убежал.

— Надо быть осторожнее! — решил мальчуган. — Места не очень хорошие. Я предпочел бы набережную Орлож в Париже. Ладно, не пора ли спуститься? Хм! Зверь, должно быть, еще где-то неподалеку. И если он надумает положить на меня лапу… Да-с! Тогда прощай, Мустик! Это было бы очень глупо! А с другой стороны, не могу же я вечно торчать на этом насесте. Ах, если б за мной послали аэроплан, моно-, би- или триплан [257] Моно-, би-, триплан — аэроплан (самолет), имеющий одну (моно), или же две, или три несущие поверхности (пары крыльев), расположенных друг над другом на некотором расстоянии. . Или что там еще.