Юрий Карчевский - Схватка с чудовищами

Подсев к нему, сказала:

— А вы правы. Раздваиваться в семейной жизни, значит, не испытать человеческого счастья.

— И какой же выбор вы сделали?

— Сойдусь только с мужчиной, точной копией того, которого себе придумала и которому не смею изменить.

— А если такого не встретите на своем пути?

— Останусь вековухой. Они тоже по-своему счастливы. Есть вообще женщины, которые не стремятся к замужеству.

— Ваш друг отвечает вашим требованиям?

— Н-не совсем. Вот если бы на его качества наложить ваши достоинства, было бы то, что мне надо! — И она звонко рассмеялась.

— Но так в жизни не бывает.

— А в моей жизни может быть! Я умею добиваться цели, — кокетливо произнесла Эрика. — Я не как все! Меня к вам влечет, Антон, а о Клаусе я как-то не думаю. Вижу — хорошо. Не вижу — тоже неплохо.

— Это все иллюзорно, Эрика, — взглянул на нее Антон, стараясь понять ее женскую логику. — Откровенно, мне жаль вас. Я лично не верю в любовь с первого взгляда, как и в чудеса.

Немка взяла со стола конфеты. Одну себе, другую сунула ему в рот. Оба рассмеялись этому.

Поведение Эрики Буслаев обсудил с резидентом. Оно вызывало много вопросов. По-прежнему, однако, не ослабевал и даже возрастал интерес к ее высокопоставленному другу, по последним данным, помощнику министра обороны.

— Такого друга и нам неплохо было бы иметь в этих сферах германского общества, — сказал резидент. — Он, безусловно, в курсе планов в отношении нашего государства и не только своего ведомства, но и стран, входящих в военный блок НАТО. — Спросил с подвохом: — А вдруг Эрика в качестве «предоплаты» за него потребует твоей близости?

— Пошлю к черту! — не задумываясь, ответил Антон.

— Но ведь наша цель — ее друг Клаус. В этом случае потеряем и его, «живой сейф», набитый секретами!

— Как-то не приходило мне в голову такое, Ованес Акопович.

Резидент закурил.

— Я первый медицинский заканчивал. Как сейчас помню, профессор говорил на лекции, что мужчина по своей природе не склонен к моногамии; в мужской сексуальности самой природой заложена смена партнерш — за этим стоит весь биологический путь человечества.

— Это что, теоретическое обоснование того, чтобы не посылать Эрику к черту? — не без ехидства спросил Антон.

— Скорее, информация к размышлению.

— Профессор не сказал, что все это относится к доисторическим временам промискуитетных отношений [17] Беспорядочные половые связи на ранних стадиях развития человечества. в становлении человечества, а сейчас на этом держатся гаремы, многоженство, бардаки?

— Я смотрю, ты задумался, Антон. Но ведь и целомудрия в чистом виде не существовало никогда. Все в мире относительно.

— Даже если отбросить нравственность, любые мои действия могут контролироваться техникой.

— Да, опасность эта существует. И схема у контрразведчиков давно отработана убедиться «чистый» ли ты дипломат или разведчик. Ну и перетянуть на свою сторону либо скомпрометировать и объявить «персоной нон-грата».

Самолет, будто птица, парил в облаках, оставляя под крылом поля и леса, города и поселки, а Антона не покидали мысли об Эрике. Кто она? Почему оказалась у букиниста именно в тот момент, когда он посетил магазин? Что это — случайность или его подвела интуиция, наблюдательность? Почему она бесцеремонна с ним? Как узнать, стоит ли за ней кто-нибудь и каковы их намерения в отношении него? Одним словом, вопросы, вопросы. И все без ответов. А надо дознаться! Необходимо!

Во Франкфурт-на-Майне Антон летел будто на встречу со своим прошлым, с тем, что пережил в последние месяцы Великой Отечественной. В аэропорту тщательно проверился. «Наружка» его не встречала. Позвонил по телефону, номер которого был сообщен Бруновым советскому гражданину Миронову. Его расспросили, где он находится, в чем одет, обещали встретить.

Повесив трубку таксофона, Антон в ожидании встречающего стал прохаживаться по тротуару. Мимо с шумом проносились легковушки, автобусы, рефрижераторы. Чопорная фрау выгуливала рыжую таксу. Уборщики в оранжевых жилетах вытряхивали мусор из урн в автоконтейнеры и куда-то увозили. Он же ничего этого не замечал. Занимало другое: какой Кривоносый из себя, узнает ли его. Тогда на исходе последнего года войны в Белоруссии он дважды его видел, да и то какое-то мгновение, в условиях плохой освещенности или из-за деревьев, когда кругом стреляли.

Однажды это было в городе Поставы. Антон застал Кривоносого в его рабочем кабинете, когда тот, озираясь, поспешно набивал мешок секретными бумагами, которые Служба безопасности и СД не успела вывезти в Германию. Услышав окрик «Стоять, руки вверх!» — бросил все. На лице его, слабо освещенном керосиновым фонарем, был испуг, озлобление. Загасив фонарь, открыл беспорядочную стрельбу из автомата и мгновенно исчез за окном. Темнота ночи приняла его в свои объятия. Открывать огонь по нему было бесполезно, важнее было сохранить гестаповские документы для оперативных нужд.

Или вот другой эпизод. Февральским утром того же года в районе Постав Буслаев завершал разгром банды Краковского. Все шло успешно, несмотря на то что валил снег, ограничивая видимость, занося лесные тропы и овраги. И все же нескольким бандитам удалось прорвать цепочку наступавших солдат и осодмильцев и бежать. Среди них промелькнуло знакомое лицо со свернутым набок носом. Бежавший впереди Краковский прокричал: «Кривоносый, Баронесса, поторапливайтесь!» Погоня ничего не дала, бандиты благополучно скрылись.

«Ну, а сейчас как он выглядит? Узнаю ли его?» — подумал Антон, всматриваясь в лица прохожих мужчин.

Встретить же его пришла женщина средних лет, крашенная под блондинку. Убедившись, что он один и фамилия его Миронов, предложила следовать за ней.

Антон спросил:

— Может быть, проедем автобусом?

— Нам недалеко, — сухо ответила блондинка.

— А куда вы меня ведете?

— К кому надо, к тому и идем.

Охота к разговору, таким образом, была отбита. Буслаев молча шел, куда его вели, и вспоминал все, что знал об НТС. История послевоенной эмиграции, размышлял он, это многочисленные и столь же бесплодные попытки выходцев из Советского Союза объединиться в «блоки», «комитеты», «союзы»; это — размежевания и расколы в создававшихся объединениях; это — поиск себя на чужбине, стремление как можно больше и достовернее знать о Родине, воздействовать на происходящие там процессы.

Среди тех, кто выжил, оказался Народно-трудовой союз, НТС. Он был однороднее и сплоченнее других эмигрантских организаций, располагал своим уставом и даже создал собственную программу действий, получил под нее солидную поддержку определенных кругов Запада, в том числе финансовую.