Юрий Карчевский - Схватка с чудовищами

Выглядел он старше своих пятидесяти лет. В лице его было что-то южное: приятная смуглость, темные волосы, черные глаза, нос с горбинкой. Вид из окна порождал в нем ассоциации, возбуждал мысли. В «Отряд-P» он пришел, как только завершилась война во Вьетнаме, где он служил в войсках «зеленых беретов». С первых же дней занимал там руководящее положение.

— Разрешите? — услышал он знакомый голос и обернулся.

— А, Джерри! Входи.

— Извини, что заставил ждать, Аллан.

— У меня к тебе дело, отчего и вызвал. — Бартлоу протянул ему досье. — Ознакомься.

Просмотрев бумаги, Джерри Лодейзен как бы выдохнул из себя:

— Так значит, Огольцов это Буслаев, и он находится в Германии…

— Приятная новость или напротив? — Глаза Бартлоу лукаво светились. — Как-никак, он — твой «приятель» еще по Москве.

— Престиж русских в мире высок из-за таких, как он, — неопределенно ответил Лодейзен, по привычке провел расческой по бакенбардам, уселся на диван, что-то хотел сказать еще, но передумал.

— У меня другие соображения на этот счет, — холодно произнес Бартлоу.

— Жажда отмщения?

— Крови я насмотрелся во Вьетнаме, — отверг это Бартлоу. — Однако неплохо было бы, если бы Буслаев возместил ущерб, нанесенный им нашей Службе.

— Что-то из области фантастики. — Лодейзен рассмеялся. — Ты же всегда был реалистом!

— Почему? Жизнь — это неожиданные повороты судьбы. Разве не случалось вербовать советских разведчиков?

— А если к черту пошлет?

— Откажется, тогда скомпрометировать.

— Чтобы немцы выгнали его из Германии, а русские и вовсе разжаловали из дипломатов и разведчиков? Заманчивая перспектива. И у него, и у нас тоже, — согласился Лодейзен. — Однако, чтобы завербовать или расправиться с ним чужими руками, потребуются немалые усилия. Нужны подходы к нему, доказательства того, что он занимается шпионажем против Германии в пользу России, наколоть хотя бы одного из его агентов, взять с поличным. Иначе…

— Да, ты прав. Но мы на полпути к этому. Ознакомься. И Бартлоу протянул ему бумагу.

— Сводка наружного наблюдения… Ну и что из того, что Буслаев бывает у скульптора Эйхгольца? — просмотрев ее, спросил Лодейзен и сам же ответил: — Должность по прикрытию обязывает его поддерживать контакты с деятелями культуры и искусства страны пребывания. Иначе среди дипломатов он будет выглядеть белой вороной. По своей работе в Москве знаю.

— Эйхгольц — тесть Оскара Кейлеба, твоего подчиненного. Это говорит тебе о чем-нибудь? Если говорит, то какие мысли у тебя рождаются в связи с этим?

— А знаешь, Аллан, в этом что-то есть! — Только сейчас Лодейзен понял идею Бартлоу. — Сегодня же займусь этим делом.

От Бартлоу Лодейзен прошел в лабораторию Кейлеба. Застал его за мытьем рук после проявления фотопленки.

— Чем занимаемся, Оскар? — спросил он начальственно.

— Закончил вот изготовление документов для агента, которому предстоит выехать в Советский Союз. После обеда займусь ксерокопированием приказа Бартлоу по «Отряду-Р».

— А почему не докладываешь, что у тебя имеются связи в советском посольстве?

— Помилуй Бог! Тебя кто-то ввел в заблуждение. Я ни с кем не связан, Джерри. — Кейлеб догадался, о ком может идти речь, но надо было обдумать, как безобиднее это преподнести шефу.

— Терпеть не могу обмана!

— Не понимаю тебя. Возможно, ты имеешь в виду атташе по культуре Буслаева, так я к нему никакого отношения не имею. Буслаев — деловой контакт Эйхгольца. Пробивает персональную выставку его скульптур в России.

— Ты даже не встречал этого «атташе» у него дома? — Лодейзен произнес слово атташе иронично.

— Как же! Свояк меня познакомил с ним.

— И каково твое впечатление о нем?

— И я, и Эйхгольц убеждены, что это — дипломат чистой воды. Был бы подозрителен или интересен для нашей Службы, будь уверен, немедленно доложил бы. А так, что время зря отнимать. Дел у тебя мало, что ли?

— Так. Понятно. — Лодейзен посмотрел на стенные часы. Чувствовалось, что он спешит. — И все-таки присмотрись к нему. Попытайся расположить к себе, войти в доверие. Это очень важно и для тебя, и для Службы.

— Ты пугаешь меня, Джерри.

— Каждый русский — наш потенциальный противник, агент КГБ, если не разведчик.

— Я не подхожу для этой роли, — постарался увильнуть Кейлеб. — Поищи кого-нибудь другого.

— Пропадешь ты со своей щепетильностью, Оскар.

— Да и не желаю поддерживать с ним знакомство, коли он на подозрении у нас.

— Считай, что это мое и Бартлоу задание тебе.

Когда шеф ушел, Кейлеб задумался. «Предчувствие не подвело меня, — рассуждал он. — Но в мои отношения с Буслаевым неожиданно вторгся Лодейзен. Как поступить в этой ситуации? А может быть это к лучшему? По крайней мере, буду общаться с ним не по своей инициативе, а по заданию самого Бартлоу!»

Фотографии скульптур Эйхгольца вместе с письмом Буслаева об изыскании возможности организовать выставку его произведений в Москве или Ленинграде ушли в Министерство культуры СССР. Антон обращал внимание устроителей на то, что в этом заинтересованы также культурные круги ФРГ, что она будет способствовать улучшению отношений между двумя державами.

Спустя месяц поступил отказ положительно решить этот вопрос по «идеологическим мотивам». И лишь вмешательство посла, лично позвонившего министру иностранных дел и в Министерство культуры, изменило это чье-то перестраховочное решение.

Эйхгольц приступил к подготовке выставки.

В те же дни посол пригласил Буслаева к себе в кабинет, похвалил за инициативу и настойчивость в достижении цели, за вклад в дело дружбы между народами. Вручил поступившее на имя Антона любезное приглашение господина Эйхгольца и его супруги на свадьбу их дочери. Расценил это, как добрый знак с их стороны, свидетельствующий об особом расположении к нему. Рекомендовал пойти с женой.

Свадьба проходила в ресторане в центре города. Была скромной и вместе с тем веселой и жизнерадостной, корзину цветов, которую преподнесли Елена и Антон Буслаевы молодым, фрау Шарлотта поставила на видном месте и всем и каждому объясняла от кого она, указывая при этом глазами, где Буслаевы сидят, гордясь знакомством с ними.

Буслаевых посадили на почетное место. Гости пили за счастье молодоженов, распевали свадебные песни. Потом были танцы по-немецки. Они оказались непривычными для Антона и Елены, поскольку были как бы строенными: три танца подряд, небольшая пауза и снова три. Отдыхали чаще других.

В перерыве между танцами к Антону подошел мистер Кейлеб. Предложил тост за него и его очаровательную супругу, за процветание России, за могущество русского народа. Как бы мимоходом сказал: «Выпил бы с вами что-нибудь покрепче, да не могу. Завтра должен быть как стеклышко. Как другу нашего дома могу сказать, работаю на режимном объекте, а там строгости на этот счет». Хотел было развить тему режимности, чтобы узнать его реакцию, не заинтересуется ли этим, но обстановка не позволяла. Сказал лишь: «Пусть это останется между нами». Пригласил его к себе на дачу познакомиться с коллекцией картин, которые он собирает.