Юрий Карчевский - Схватка с чудовищами

Вспомнил о семье. Сейчас, должно быть, обедают. Как бы Елена, Мишуня и Вероня не стали жертвами провокаций — в магазине, в школе, на улице.

Кабинет резидента внешне был ничем не примечателен. Сейф, письменный стол, кресла, диван, стулья. На стене висела карта Германии. В простенке между окнами — портрет Л. И. Брежнева. Стены и окна его были звуко-лученепроницаемы. Здесь можно было говорить о чем угодно, рассматривать секретные документы, не опасаясь, что все это может быть услышано либо сфотографировано с помощью электронной или оптической аппаратуры контрразведкой противника извне.

Смуглый, всегда подтянутый резидент Ованес Акопович Оганесян, будучи в ранге 2-го секретаря посольства, выполнял одновременно функции советского дипломата и представителя Внешней разведки. Преуспевающий в делах полковник лично встречался с агентами, вербовал новых. С подчиненными был строг, но в то же время справедлив и доброжелателен, за что снискал их уважение. Люди отмечали его эрудированность, скромность. Знали, что он не любил тех, кто слепо преклонялся перед авторитетами, кто пространно докладывал ему о делах. От сотрудников требовал честности, профессионализма, инициативы и боевитости, умения не терять голову в сложных обстоятельствах. В решениях оперативных задач проявлял смелость, но и осмотрительность тоже, чтобы не навредить отношениям между государствами. Словом, в нем удачно уживались и дополняли друг друга мышление и опыт разведчика и дипломата.

На людях Оганесян был всегда уравновешен. Но вот внутренне… Особенно остро он переживал неудачи, болея за каждого сотрудника своего аппарата. Вот и сейчас он то и дело связывался со своим заместителем, звонил секретарю, спрашивал не возвратился ли с явки Буслаев. Просил передать, чтобы сразу же явился к нему как только появится в здании посольства.

И все же не выдержал, вызвал ответственных за линию ПР и КР. Уточнив у них, когда Буслаев выехал на встречу с агентом Фридрихом, пришел к выводу: что-то произошло. Возможно, машина в пути подвела. А вдруг несчастный случай?

Достал из сейфа план и описание места встречи с агентом. Поручил проехать по маршруту, которым мог следовать Антон, побывать на площади Вивальди вблизи места встречи. Указал его на карте. В осторожной форме выяснить у полицейских, не происходило ли за время их дежурства каких-либо происшествий.

Сотрудник линии КР заметил:

— Возможно, Антон проехал после встречи куда-либо по личным делам?

— Н-не думаю, — усомнился резидент. — Он непременно обговорил бы это заранее.

— Но может быть, домой заскочил пообедать, переодеться, — предположил сотрудник ПР.

— Тоже сомневаюсь, — отверг резидент и это. — Буслаев — человек ответственный. Да и позвонить бы мог, поставить в известность. Однако не будем терять времени, друзья. Скоро начнет смеркаться, езжайте.

Оперативники уехали. Тянувшиеся минуты казались часами. Оганесян обдумывал, что предпринять в случае, если они вдруг возвратятся ни с чем. Первая мысль, — поставить в известность полицию, Министерство иностранных дел Германии об исчезновении советского дипломата. Но сначала необходимо принять свои меры по его розыску, иначе можно наделать излишнего шума и оскандалиться на весь мир.

Заходили один за одним разведчики с докладами. Приносил для ознакомления телеграммы из Москвы шифровальщик. Принимал оперативников, расписывал на исполнение им шифровки. Разговаривал по внутреннему телефону на деликатную тему с послом, а из головы не выходил Антон Буслаев. О худшем думать не хотелось, Буслаев — надежный человек. Но что же могло с ним случиться?

Собрались сотрудники резидентуры на совещание, которое было назначено еще утром. Оганесян проводил его, а голова была занята другим.

В момент когда напряжение достигло высшей точки, в кабинет вошел Буслаев, усталый, бледный. Резидент был обрадован ему, важно, что жив и невредим, но в глазах его прочел тревогу. Прервал свое выступление и попросил присутствующих оставить их вдвоем.

— Что-то случилось? — поинтересовался он, когда все ушли.

Буслаев тяжело опустился на стул.

— Случилось, Аванес Акопович. Я засветился.

Оганесян приблизился к нему.

— Расскажи все по порядку, Антон, — спокойно сказал он.

— Если можно, кофейку, пожалуйста.

Резидент понял, что он волнуется. Значит, что-то ужасное было с ним. Приготовил и ему, и себе кофе.

Буслаев доложил обо всем. Захватили, увезли за город, склоняли к измене Родине. Оганесян старался представить себе все. Задал немало уточняющих вопросов. Несколько раз прошелся по кабинету, оценивая серьезность происшедшего, а заодно и поведение его самого.

— Конечно же, Лодейзен готовил и осуществлял эту «тайную операцию» не без ведома Бартлоу, — заключил он. — Удивляет другое: должны же были они понимать, что если агентура «Отряда Россия» в Москве арестована, им тоже не избежать разоблачения. И это станет платой за все их прегрешения.

— Видимо, рассчитывали заполучить меня, советского разведчика. Надеялись, что я продам им и сотрудников резидентуры, и нашу агентуру в Германии, и тогда разоблачение их было бы обоюдоострым.

— Резонно. Но это лишь одна из версий. Другая — отмщение за выдворение Лодейзена из Советского Союза. Оттого и столь беспеременный и наглый вербовочный подход к тебе. Впрочем, время покажет. Скажи: в Москве он знал твою фамилию?

— Нет. Я перед ним выступал, как Огольцов.

— Тогда, как же он мог узнать, что ты Буслаев?

— Я тоже думал об этом. А не мог меня опознать по фотографии изменник Родины Носенко из 2-го Главка? Он, кажется, бежал на Запад во время круиза вокруг Европы? Впрочем, я не был с ним знаком…

— Но он мог знать тебя в лицо. Работали-то в одном здании. ФБР использует его в качестве агента-опознавателя.

Антон хотел услышать теплое слово резидента в свой адрес, но его не последовало. «Но в чем моя вина?» — думал он.

Казалось, Оганесян ушел в себя. И вдруг спросил:

— Знаешь, Антон, о чем я думаю?

— Должно быть, меня во всем вините. Как же, резидентуру подвел, и еще неизвестно, чем это отзовется.

— К тебе у меня нет претензий.

— Тогда о чем же?

— Наступит ли время, когда спецслужбы различных государств перестанут проявлять друг к другу враждебность и перейдут от подрывной работы к чистой разведке, к надежной защите собственных секретов?

— Для этого надо покончить с «холодной» войной.

— Вряд ли что изменится и после этого. Потребуется еще и максимальное сближение политических систем, которое исключало бы идеологическое противостояние и противоборство.

— Полагаете, это возможно? — удивился Антон смелой мысли резидента. Он не боялся вступить в спор с ним, и Оганесян это его качество уважал и ценил.