Виктор Пшеничников - Восемь минут тревоги

Боев принял газету, свернул ее трубочкой, не зная, куда ее положить, так и держал в руке.

— А знаете, мне до сих пор не дает покоя наш с вами разговор на заставе. Помните, я упомянул об аэросанях? Все-таки есть на участке отряда немало мест, где можно и нужно применять если не аэросани, то хотя бы снегоходы. Например, вдоль залива. Да и тыловые дороги вполне пригодны… А чему вы, собственно, улыбаетесь? — внезапно спросил подполковник. — Я что-нибудь не так сказал?

— Да нет, все так, — поспешил заверить его Боев. — Просто я подумал, что обильный снег здесь — явление редкое, и техника будет только зря простаивать, ржаветь. А мест, конечно, найдется немало.

— А вон вы о чем… Кстати, если уж мы говорим о технике, о передовых методах охраны границы… — Голос начальника отряда построжал. — Почему это вы прибегли, Василий Иванович, к такому странному, я бы даже сказал… подозрительному способу снабжения заставы? Я имею в виду всю эту историю со стеклом. Какая надобность была обращаться в аэропорт? Ведь может создаться совершенно превратное впечатление о войсках, конкретно об отряде. Что мы, нищие — просить помощи на стороне? Не способны обойтись собственными силами? Разве не проще было бы действовать через службу?

Боев вздохнул: вот тебе и повод, по которому он получил вызов к начальнику отряда!

— Можно подумать, у нас своих запчастей не хватает! — сердито насупился Ковалев.

— Но майор Кулик объяснил мне, что сейчас, в данный момент, стекла на складе нет. Я же не мог ждать.

Ковалев тут же нажал на клавишу, отдал распоряжение дежурному офицеру отряда:

— Вызовите ко мне майора Кулика!

Кулик явился запыхавшийся — видимо, бежал издалека.

— Доложите, что с купольным стеклом на складе? — не дав Кулику как следует отдышаться, задал ему Ковалев вопрос.

Кулик метнул красноречивый взгляд на Боева, после небольшой заминки ответил:

— Есть.

— Сколько? — уточнил Ковалев.

— В достаточном количестве.

— В достаточном… Тогда почему же офицер, начальник заставы, вынужден действовать, как обыкновенный попрошайка? — вскипел Ковалев. — Почему, я вас спрашиваю?

— Это его личное дело — добывать стекло на стороне или взять у нас. Спросите у него самого.

— Боев ответит и за ненужную инициативу, излишнюю самодеятельность. А вы отвечайте за себя.

— Майор Боев не обращался ко мне с таким вопросом.

У Боева аж глаза полезли на лоб: вот это поворотик! Вот это кульбит! Как в хоккее: два-ноль, и все в наши ворота…

— Что, вам обязательно нужна персональная просьба? — негодовал Ковалев. — В конце концов, это ваша обязанность — заниматься тем, что определяет ваша должность.

Кулик вскинул голову, ответил дерзко, с вызовом:

— Я должность не выпрашивал. Можете… освобождать. Боев давно рвется на мое место.

«Вон в чем дело!» — только сейчас сообразил Боев, где крылась причина неприязни к нему Кулика.

— Потребуется, я смогу обойтись и без вашего согласия, майор Кулик, — совершенно спокойно произнес начальник отряда. — А чтобы у вас на этот счет не оставалось иллюзий, я вам приказываю: немедленно распорядитесь и сегодня же лично возвратите стекло в аэропорт. Все. Свободны.

Дверь за Куликом хлопнула так, будто он отгораживался ею не только от Ковалева, но и от всего мира.

— А вас, майор Боев, попрошу остаться. Мне хотелось бы обсудить с вами, Василий Иванович, еще несколько вопросов…

Старший научный сотрудник АтлантНИРО Виктор Николаевич Садиков данное пограничникам слово сдержал. Он подтвердил, что готов выступить у солдат с лекцией. Начальник политотдела отряда прислал за ним свою комфортабельную «Волгу», дал в провожатые помощника по комсомольской работе, и Садиков прибыл на заставу к заранее намеченному сроку.

Несмотря на дальнюю дорогу, он наотрез отказался от чая, словно в извинение говоря, что солдаты, по-видимому, уже собрались, ждут, а он не хотел бы злоупотреблять их личным, и без того небогатым, временем.

Пограничники сидели в ленинской комнате. При появлении гражданского человека в сопровождении начальника заставы, замполита и офицера отряда они мгновенно, как по команде, встали, замерли по стойке «смирно».

— Сидите, сидите, товарищи, — воздев ладони кверху, попросил их Садиков, но, к удивлению ученого, солдаты заняли свои места лишь после команды Боева.

Первый ряд, ближе к лектору, занимали Шарапов, Гвоздев, неразлучный с ним Паршиков и Апанасенко. Боев разглядывал аудиторию, но и на задних рядах пустых мест не было.

Садиков вначале с интересом все присматривался к непривычной для него обстановке и неизвестно чему улыбался.

— Мне, к сожалению, в свое время не довелось послужить в армии, не позволило здоровье, — начал он тихим приятным голосом. — Но я помню, как в детстве зачитывался рассказами о подвигах Карацупы, как манила меня граница и все, что на ней происходит. Это, так сказать, к слову. Теперь я живу и работаю в приграничной области. Балтика, друзья мои, удивительный край. Тут уживаются южный каштан и трепетная уральская рябинка, на равных, как братья, соседствуют краснолистый клен и махровый боярышник, нежная магнолия и пирамидальный дуб. А как великолепен весной тот же платан, или древнее дерево гинкго!.. Конечно, я понимаю: сейчас у вас не так уж много свободного времени, чтобы любоваться красотами природы. Но когда-нибудь вы непременно возвратитесь сюда и увидите как бы сторонними глазами, по какой восхитительной местности пролегали ваши дозорные тропы. Одних только озер, прудов, ручьев, рек и речушек вокруг столичного города нашего края — больше ста! И сам город смело можно назвать центром науки, машиностроения, морским центром края… Все это восстановлено, реставрировано, отстроено заново уже после войны. — Голос Садикова понизился. — Страшные следы разрушения оставили после себя гитлеровские захватчики. Они предали огню не только творения человеческих рук, но безжалостно взорвали, уничтожили все, что служило человеку кровом, что давало ему пищу; не пощадили даже зверей из зоопарка… Страшно вспоминать, как эти бедные создания носились среди пожарищ и взывали о помощи, какой чад и зловоние стояло вокруг! Советский солдат спасал их, лечил от ран, когда рядом еще громыхал тяжелый бой… Поистине можно сказать, что наш прекрасный край восстал, словно мифическая птица Феникс.

Садиков мягко, вроде бы застенчиво улыбнулся, полез в карман за платком.

— Поверьте, говорить об этом тяжело. Но иногда это необходимо — оглядываться на наше героическое прошлое. Извините, я человек не военный, но так, мне кажется, лучше видится то, что нашему народу довелось пережить, чего мы достигли за столь короткий срок… Да, я хорошо знаю, какое богатство доверила вам охранять Родина. Одно из таких богатств — море, океан, проблемами изучения которых и занимается наш Атлантический институт рыбного хозяйства и океанографии — АтлантНИРО и Атлантическое отделение Всесоюзного института океанологии Академии наук СССР имени Ширшова. Уверен, — улыбнулся он, — мало кому из вас доводилось спускаться в батискафе в глубь океана. Я был там не раз и заверяю: это только сверху, под солнцем, да еще на школьных картах океан голубой…