Владимир Князев - Игра втемную

— Быстрее, командир! — проорал Саид, — Беги. Прикрою!

Громыхнула еще одна «Муха». Застрекотал автомат. Майору хватило минуты, чтобы зигзагами, припадая к земле, совершая акробатические кульбиты, добраться до безопасной зоны. Тяжело дыша, он повалился на спину и стер сочащуюся из раны кровь.

— Здорово ночевал, брат казак.

Саид усмехнулся.

— И тебе, валейкум ас солом. Вот, постреливаем поманеньку. Но пора бы и ретироваться, командир.

— Твоя правда. Пошли. Мельник догонит.

— Сергеич, если ты не против, я задержусь. А то, на этого нерасторопного бугая надежды мало. Пропадет он без меня.

— Ладно, браты-акробаты, — хмыкнул Сергей, — Только не долго. Сильно не шалите и берегите природу — мать вашу.

— Ага, — кивнул расплывшийся в улыбке Саид, — будь сполнено, Ваш Благородь…

…Примерно, через два часа, Андреев был у колдуна. Тот внимательно рассматривал принесенный кристалл.

— Да, похоже, это именно он, Талисман. Но, если сомневаешься — проверь.

Колдун разговаривал, как бы сам с собой. Потом оторвал взгляд от камня и сказал Сергею:

— Пошли в дом. Завершим начатое.

На террасе маялся Гомес. Он не мог рассказать Андрееву о случившемся с Селесте. Колдун строго-настрого запретил ему это: «Если он спросит, я сам все объясню, когда сочту нужным. Не лезь. Его мозг слишком слаб, чтобы адекватно воспринять недобрую весть».

— Привет, Гомес, — майор взмахнул рукой, — ты, я вижу, уже почти здоров. Только, почему-то лица на тебе нет. В том смысле, каким должно быть. Вроде бы, раньше оно было целее?

— Так, я, это… Я… В общем, упал я, неудачно, — Почтальон переступил с ноги на ногу.

— Надо быть аккуратнее, — засмеялся Сергей, — под ноги смотреть. А где Селесте? Что-то не видно этой шустрой девочки?

— Заходи, — колдун подтолкнул Андреева, — Она недалеко.

Внутри все было по-прежнему, без каких-либо явных изменений. Шаман подошел к столу и налил из баклаги в кружку темную, тягучую жидкость.

— На, выпей и ложись на кушетку.

Сергей поднес напиток к лицу. Его запах напоминал мятный настой. Майор попробовал напиток на вкус: терпкость в сочетании с легкой горечью.

— Не бойся, пей.

Андреев в три глотка осушил кружку. Лег на топчан и почувствовал неожиданную тяжесть во всем теле, будто, в каждую его кожную пору накачали свинец. Через мгновение он забылся. Колдун подошел к недвижимому телу и приподнял веко. Удовлетворенно кивнул головой. Достал кристалл и еще раз взглянул на него.

— Да хранят тебя боги, — тихо сказал он Сергею.

Шаман положил кристалл на свою раскрытую ладонь, вытянул руку и закрыл глаза. Медленно нарастающий свет внутри камня, постепенно набирал силу, и, через несколько секунд, вырвался наружу. В доме стало светло, как от десятка стоваттных лампочек. Вскоре, сияние стало угасать, пока не исчезло совсем. Колдун сжал кристалл в кулаке.

— Ну, вот и все, — прошептал старик, — Я сделал все, что мог. Прости за Селесте. Не уберег. И еще за один обман, прости. Но я знаю, ты поймешь меня. Это — во имя спасения.

Шаман подошел к мучному ларю. Порылся в мешке, который принес Почтальон и что-то достал оттуда.

Все это время, Гомес нервно ходил по террасе и курил свою трубку. Наконец, вышел колдун.

— Как он?

— С ним все будет в порядке. А тебе лучше возвращаться домой. Затаиться на время. Когда понадобишься — тебя оповестят. Все, иди.

— А как же Серж?

— Я же сказал: все будет хорошо.

Поняв, что ничего больше от колдуна не добьется, Гомес проверил свой нож, взял котомку с едой и попрощался.

— Спасибо тебе, колдун, за все. Может, когда и увидимся. Мир тесен.

— Может быть, может быть…

— Как хоть тебя зовут?…

Колдун не ответил и вернулся в хижину. Сел за стол и надолго задумался. Затем медленно встал и внимательно осмотрел все вокруг. Подошел к радиостанции, покрутил ручки и настроился на нужную частоту. Сказав в микрофон несколько непонятных фраз, отключил связь. Вышел на террасу, взял свой посох и углубился в джунгли…

…Мелодичная, но назойливая телефонная трель размеренно, как в старинной китайской пытке каплями воды, била по темечку, стучала в висках, прыгала как шарик в пинболе, отскакивая от внутренних стенок черепной коробки, болезненно задевая мозг. Маленькими, острыми ледорубами, с садистским наслаждением были убиты уже тысячи Троцких в голове Шурика. Ожидание очередного удара становилось невыносимым. «Господи, да за что же?… Эй, кто-нибудь!.. Люди, добейте, Христа ради… Да не меня, а это дьявольское изобретение. Не дайте погибнуть в муках, в самом расцвете лет… Нет. Никто не поможет. Никому нет до меня никакого дела. Мы живем в стае, где человек человеку волк. Ослаб — пеняй на себя. Разорвут в клочья и с большим удовольствием. Сам, только сам. Телефон должен быть где-то рядом…». Шурик пошарил вокруг себя одной рукой. Вторая затекла и не хотела подчиняться. Чувство осязания подавало сигналы о наличии в радиусе действия верхней конечности различных предметов: чей-то ботинок, пузатая бутылка, пепельница полная окурков и увенчанная огрызком докторской колбасы, женский чулок… Аппарат был вне досягаемости. На грудь что-то давило, мешало дышать. С трудом разлепив правый глаз, Шурик скосил его на инородное тело создававшее перебои в насыщении легких кислородом. Это оказалась непонятно чья, волосатая нога, с наполовину снятым носком, чей хозяин трубно храпел на полу. Шурик, брезгливо столкнул ее с себя. Не отрывая головы от того, на чем он лежал, ибо, неизвестно, как поведет себя организм при смене положения, Шурик, насколько смог, сфокусировал взгляд и обвел им доступную для границ глазной орбиты панораму помещения. Плотно зашторенные окна, мебельная стенка, кресло (в нем кто-то спал), журнальный столик с остатками вчерашнего пиршества… «Отлично. Кажется я дома». Электронные часы на книжной полке высвечивали зелеными цифрами сложную математическую задачу 16:29.

Телефон не умолкал. «Где же эта хреновина, черт бы ее побрал?… Ну, наконец-то…». Источник внешнего раздражителя оказался между тумбочкой с тихо бормочущим телевизором и кадкой с мещанским пережитком, единственным подарком, полученным от родителей — большим фикусом.

Перевалив свое девяностокилограммовое, одетое в трусы и золотую цепочку с кулоном, тело через, невесть откуда взявшуюся, полуголую девицу, Шурик по-пластунски прополз между хаотично спящих тел обоих полов. Впрочем, создавалось впечатление, что пройди он по ним, как на параде, торжественным маршем, в кованых сапогах, они бы все равно ничего не почувствовали. Наконец, Шурик дотянулся до трубки. Перевернулся на спину и хрипло произнес:

— Алло… — прокашлялся и добавил, — База торпедных катеров, поручик Ржевский слушает.