Георгий Брянцев - Тайные тропы

Кибиц расставил аппаратуру и жестом пригласил учеников к столу. Но начать занятие не удалось.

Тягостно, надрывно завыла сирена. Ей ответили зенитки. Кибиц побледнел и дрожащими руками положил деталь на стол. В комнату вбежал дежурный солдат.

— Тревога!.. — крикнул он взволнованно. — Садитесь в машины!..

— Сейчас… — сказал Кибиц, когда солдат уже исчез, и поспешно натянул на себя плащ. — Пойдемте, тут опасно оставаться.

Ожогин и Грязнов молча последовали за Кибицем.

В открытые настежь ворота выскочила машина Юргенса. Малолитражка, в которую сели Ожогин, Грязнов и Кибиц, последовала за нею. Шофер гнал ее на большой скорости и изредка включал фары, чтобы разглядеть лежащую впереди дорогу.

Кибиц ворчал на шофера, запрещал ему зажигать свет, но тот не обращал внимания или не слышал. За городским парком, на шоссе, где машины бежали одна за другой, он опять включил фары. Кибиц не вытерпел.

— Мерзавец! — крикнул он. — Гаси!

Шофер сбавил газ и резко затормозил. Ожогин и Грязнов толкнулись о спинку переднего сиденья. Остервенело отстреливались зенитки, с северо-востока нарастал гул самолетов.

Шофер вылез из машины и хлопнул дверкой.

— Если у вас хорошие глаза, поезжайте сами, — язвительно сказал он и скрылся в темноте.

Кибиц в бешенстве замер и лишь через несколько секунд, заерзав на месте, закричал:

— Вернись!

Никто не отозвался. Огромные вспышки осветили небо — на вражеский аэродром упали первые бомбы.

— Какой ужас, какой ужас! — шептал взволнованный Кибиц.

— Успокойтесь, господин Кибиц, — хладнокровно проговорил Никита Родионович и перешел на место шофера.

Машина тронулась.

На шоссе, при объезде, Ожогин включил фары и ехал со светом, пока объезд не остался позади.

На этот раз Кибиц не сказал ни слова, но сидевший позади Грязнов видел, как тряслось, словно в лихорадке, его тело. В нескольких километрах от города Кибиц потребовал остановиться и вылез из машины. Отойдя от машины на несколько шагов, он лег на сухую траву и закрыл лицо руками.

Подкатили еще две машины. Послышалась приглушенная немецкая речь. Кто-то высказывал опасение, что город может пасть в самые ближайшие дни. Никто не возразил. Тот же голос называл имена немецких генералов — одних хвалил, других ругал. Часто упоминал Гудериана, который, по его мнению, только и смог бы сдержать натиск русских. Потом голоса смолкли. Все наблюдали за бомбежкой. Бомбили только аэродром, куда позавчера прибыло соединение истребительной авиации. Город был вне опасности, и покидать его не было никаких оснований.

— Русских кто-то ориентирует по радио, — послышался опять голос. — С воздуха истребители не видны, там подземные ангары.

— Это вполне возможно, — согласился второй. — Город засорен до безобразия. Воображаю, что здесь будет, когда начнем уходить…

Разрывы прекратились, а через несколько секунд начал затихать и рокот самолетов. Наступила тишина. Лишь высокое пламя, поднимавшееся с аэродрома — очевидно, горел бензосклад, — говорило о бомбежке.

Убедившись, что опасность миновала, гитлеровцы стали садиться в машины.

Неожиданно со стороны вокзала раздались, с небольшими промежутками, три оглушительных взрыва.

— Это еще что? — спросил один из немцев.

— Вероятно, бомба замедленного действия, — высказал предположение другой.

Однако когда поднялось пламя, то стало ясно, что взрыв произошел не на вокзале, а ближе к центральным улицам. Затем последовал еще один взрыв; он был вдвое сильнее, чем предыдущие.

— Кажется, бомбы замедленного действия тут ни при чем, — опять сказал кто-то. — Уж не десант ли?

Никто не ответил. Попрежнему доносились одиночные, беспорядочные выстрелы и короткие очереди автоматов…

Домой Ожогин и Грязнов попали на рассвете. Неоднократные попытки пробиться в город ночью оказались безуспешными: улицы были оцеплены гестаповцами и эсэсовцами. Никакие пропуска не имели силы. Кибиц, поскандаливший с унтер-офицером и назвавший себя сотрудником Юргенса, получил в ответ оскорбление:

— Сиди, крыса, пока цел!

Разъяренный Кибиц приказал Ожогину трогать машину.

Унтер-офицер отскочил в сторону, но тотчас вслед раздались две очереди из автомата, и машина со скрипом осела. Пули изрешетили задние покрышки и камеры.

— Для тебя что, закона нет? — Подбежавший унтер-офицер разразился бранью. — Эй, сюда! — оглянувшись, позвал он кого-то.

Подбежала группа вооруженных солдат.

— Отгони машину с дороги, вон туда… — показал рукой унтер-офицер.

Ожогин попытался объяснить, что на спущенных баллонах ехать нельзя.

— Вылезайте! Быстро вылезайте! — приказал унтер-офицер.

Едва Кибиц и друзья вышли из машины, как последовал категорический приказ:

— Туда ее… к чортовой бабушке…

Солдаты, как показалось Никите Родионовичу, с нескрываемым удовольствием ухватились за маленькую малолитражку, перевернули ее несколько раз и свалили в кювет.

— Что творится! — только и смог прошептать удрученный Кибиц.

— Пойдемте пешком, — предложил ему Ожогин.

— Не пустят.

— Тут не пустят — пройдем в другом месте, — вмешался в разговор молчавший до этого Грязнов.

Кибиц согласился. Они прошли назад и свернули в первый попавшийся переулок.

Впереди послышались грохот и лязг: в город шли танки. Около двух десятков машин с вытянутыми орудийными стволами промчалось на большой скорости, подняв густое облако пыли.

В первом переулке тоже стоял автоматчик. Он пропустил Ожогина, Грязнова и Кибица мимо себя, но предупредил, что дальше стоит еще патруль.

— Тогда и идти незачем, — разочарованно сказал Кибиц.

— Ничего, идите. — И автоматчик шепнул на ухо пароль.

На вопрос Грязнова, что произошло в городе и чем вызвана тревога, немец рассказал, что во время бомбежки аэродрома партизаны подорвали водокачку на станции, казарму, где размещался батальон эсэсовцев, произвели налет на комендатуру и подожгли ее.

— Откуда тебе это известно? — спросил Кибиц, как обычно, резко.

Солдат хмыкнул:

— «Откуда»! Я спал в казарме и если бы случайно не вышел, то и мне капут бы был. Все завалилось!

— А много их, партизан? — задал вопрос Ожогин.

— Дьявол их знает… Не видел ни одного… Обер-лейтенант сказал, что партизаны проникли в город и приказано всех задерживать. К утру изловить должны.

Тройка опять зашагала по узенькому переулку. На востоке уже светало, и можно было разглядеть фасады домов.

Неужели партизаны Кривовяза произвели налет на город? В практике бригады Кривовяза были случаи, когда партизаны специально уведомлялись о времени бомбежки того или иного объекта. Они подтягивали к этому объекту силы и, когда среди врагов поднималась паника, совершали налет. То же самое, возможно, произошло и сегодня.