Алексей Федосов - Лекарь

За моей спиной заскрипел песок, — Господин лекарь, ну как он?

— Труп. Можете забирать и нести в лагерь готовить к похоронам.

Мимо меня прошли три стражника, они оглянулись по сторонам, потом двое ухватили за плечи один за ноги и хотели тащить.

— Вы хотя бы штаны ему наденьте, нечего мертвого позорить. Вещи я потом принесу.

Они, с трудом справившись, уволокли Алишера прочь.

А я почти до самой темноты, просидел на открытом солнцу и ветрам месте, и молился Аллаху, о снисхождении к бедной женщине.

«О Aллaх, даруй этой умершей бесконечную Милость, прощение ее грехов и жизнь в Раю. О Аллах, если она была хорошей, то воздай ей еще больше за ее добро, если была плохой, то прости ее, и не наказывай ее. О Аллах сохрани эту умершую от того, что она боится. Обрадуй ее Своей Щедростью и возвеличь ее почетом в Ахирате. О Аллах, Милостивейший из Милостивых!»

Меня затрясли за плечо, и я услышал голос, — Ты чему молишься? Тебе что привиделось?

Открыв глаза, в недоумении осматриваюсь. — Где Я? — Задаю глупый вопрос, вспомнив где мы.

— Мухаммад, сколько тебя знаю, не перестаешь меня удивлять.

В наступившей темноте с трудом вижу Ибрагима, сидящего напротив меня.

— Что? Пора?

— А ты чего там, за молитву читал?

— Давай потом, выберемся, расскажу.

Не столько увидел, сколько понял, что он кивнул в знак согласия.

— Тогда иди сюда, — Он потянул меня за рукав, — Упрись ногами по крепче, обопрись руками на стену.

— Готов? — услышал над ухом его голос.

— Да.

В два движения он забрался мне на плечи, привстал на мыски и замер. Сверху донеслось чуть слышное поскрипывание, потом наступила тишина и вдруг непосильная тяжесть, давившая на меня, исчезла. На краткий миг мне показалось, что если подпрыгну, то взлечу к самому небу. На меня посыпался мелкий сор, который надуло ветром на решетку. Затрещала разрываемая ткань и тихое ругательство произнесенное Ибрагимом, подсказало что половина дела сделана. Подняв голову кверху, я увидел квадрат черного неба усеянного мерцающими звездами.

Из темноты ко мне метнулась тень, я отшатнулся, но это оказалась веревка… Подпрыгнув, вцепился повыше, несколько мгновений и …. Ибрагим помог и мы с ним присели рядом с ямой, перевести дыхание. (Не мальчики чтоб как обезьяны скакать)

— А теперь, — В самое ухо прошептал он мне, — Надо потихоньку выбраться отсюда, я прошу тебя, постарайся не шуметь.

— Уговорил, а ты уж постарайся никого не убивать.

— А это как получиться. Пошли?

— Да! — Я привстал и не разгибаясь двинулся вслед за белесым пятном, которое было Ибрагимом.

Во внутреннем дворе царил полный мрак, не было видно даже кончиков пальцев вытянутой вперед руки, почти на ощупь мы шли мелкими шажками, но к счастью он закончился довольно быстро и мы подошли к внутренней стене, отделяющей зиндан от остальной части дворца местного эмира. И вот тут перед нами встала первая преграда. Нам нужна была чистая одежда. Потому что, там, на каждом шагу горели факелы, стоило появиться в таком виде….

— Что делать будем? — Спросил я у Ибрагима, когда мы забравшись в самую глухую часть стены, сидели на корточках и рассматривали раскинувшийся перед нами вид.

— Пойдем, найдем где ни будь веревку и с чувством удавимся. Хрен его знает, может с другой стороны будет лучше? Идем.

— Куда?

— Куда, куда. Тащить кобылу из пруда…..

— Ибрагим, хватит издеваться, я серьезно спрашиваю.

— Заткнись и молча можешь делать что я говорю? Или мы с тобой только для того и вылезли из ямы чтоб сидеть на стене и болтать, может, вернемся?

Я встал и медленно побрел вперед, широко раскрыв глаза и выставив вперед руки.

Ибрагим догнал меня, схватил за плечо и развернул лицом к себе, — Ты совсем с дуба рухнул, чего туда поперся? Там должна стоят охрана, сейчас бы прямо к ним в лапы попал.

Я молчал.

Он, продолжая, кипятится, зашипел как леопард, даже подумал, что он откусит мне нос. — Ты (лакуна) Мать (лакуна) Тебе (лакуна) я тебя (лакуна) Понял?

Я не вытерпел, и заговорил, спокойным тихим голосом, — Ты попросил меня замолчать? И чего ругаешься?

— Тьфу, собака ты.

— Я знаю, ты мне это уже говорил.

— Ладно, потом доругаемся, я тебе морду бить буду, когда выберемся. — Он двинулся в противоположную сторону. Пошел следом, не торчать же здесь в одиночестве.

С трудом добрались, посмотрели вниз, без длинной веревки, здесь делать нечего.

Земля скрывалась где-то в темноте….

Ибрагим тронул меня за плечо, — Подожди здесь, я сейчас вернусь.

— Ты куда пошел?

— Тебе ответить?

— Ладно, иди, — Я знал эту его обидную отговорку.

Он растворился во мраке, а я сел на камни и прислонился к холодной стене.

Всё равно было ничего не видно, одни темные пятна, и я закрыл глаза. Лучше бы этого не делал. Наша память хранит много того что мы, как нам кажется уже забыли, так нет вспоминается. И иногда не самое лучшее….

«-Мухаммад, — Мама поймала меня за рукав галабеи, с утра ещё белоснежной, а к вечеру, грязно серой, — Пойдем домой.

— Не хочу. Можно я ещё погуляю?

— Нет, сынок, маленьким мальчикам нельзя.

— А почему?

— По ночам появляются, Джинны!

— А кто это?

— Злые духи, порождение адского пламени „нар эс-самум“

— А что они делают?

— Они вредят нам, людям

— Они злые?

— Да, сынок.

Разговаривая, мы возвращались домой, серая пыль на дороге, серые хижины, серый вечер….

Грустный разговор. Во двор вошли уже почти в темноте, она отпустила мою руку и, я побежал, но не успел сделать и пяти шагов, как нога за что-то зацепилась и растянувшись во весь рост грохнулся на пороге разбив до крови губу. Громко заревев от обиды, чем от боли, закричал что меня, кто-то держит за ногу. Вышедший отец, подхватил меня на руки, держа на весу ощупал ногу, — Нет там никого.

— Уже отпустили….

Мама забрала меня, прижала к груди и зашептала разные ласковые слова успокаивая, когда я перестал всхлипывать, а кровь была остановлена, она сказала назидательно, — Вот теперь видишь что делают злые Джины с не послушными мальчиками.

Я кивнул головой.

— Ты будешь слушаться?

— Да, мама!

Опустив меня на землю и отправив в комнату, велела быть там и ни куда не ходить. Но любопытство…. Я подобрался ближе…. С безопасного расстояния, как мне тогда казалось, вытянув шею, попытался рассмотреть, что там было такое, что схватило меня за ногу….

Мой собственный папа, ни нашел ничего лучшего, как потихоньку подкрасться и ткнув пальцами в бока, сказать — крхх.

Муэдзин с минарета, утром созывает народ на молитву тише, чем я орал….Ослы перед случкой так не кричат….»