Ирина Фельдман - Клуб негодяев

Жертва его безумия была неподалёку. Несчастный спаниель лежал на боку и не двигался. Его горло было разорвано. Из приоткрытой пасти вывалился язык.

Я всхлипнул и закрыл лицо липкими от крови руками. Меня трясло.

— Жаль, что так получилось, — тихо сказал Андрей. — Но было бы хуже, если бы я лишил жизни человека. Не волнуйся, мальчик. Главное, перетерпеть Первый голод, дальше будет гораздо легче себя контролировать.

«Надо же. Он помнит обо мне, а не просто сам с собой разговаривает», — я бы с удовольствием сказал это вслух от обиды, но лишь шмыгнул носом. Я всё ещё был Андреем, и его тело не подчинялось моему разуму. Да и что я мог сделать? Я, как скучный актёр, играл персонажа, не привнося в его образ ничего своего.

— Может, ты удивишься, но я никогда не пил человеческую кровь. Не в моих принципах питаться теми, кого я спасал.

Что?

— Человеческая кровь выгодна для вампиров тем, что она наделяет их многими сверхъестественными способностями. Например, такими как смена облика. По сравнению с Филдвиком, мои возможности просто смешны.

Не успел я обдумать его слова, как обстановка снова сменилась. Теперь я сидел в кресле у камина и смотрел на огонь. Высокий от напряжения голос Анны раздражал меня.

— Анна не желала меня понимать. А я не мог так просто уступить ей. Я её не узнавал. Она уже не была той милой девочкой, с которой я гулял в парке. Мой ангел превратился в демона.

Я резко встал и подошёл к вампирше. Её глаза воинственно замерцали алым цветом. Она хотела что-то сказать, но я прикрикнул на неё. В ответ получил звонкую пощёчину.

Слава Богу, Андрей тогда не опустился до того, чтобы ударить женщину.

— Она была моим Хозяином и могла делать со мной всё что угодно. Но были вещи, неподвластные ей. Она не могла заставить меня попробовать человеческую кровь и сравняться с ней по силе. Да, это серьёзный выбор, на который не может повлиять даже Хозяин.

Анна обвила меня руками за шею и страстно поцеловала в губы. Я не сопротивлялся. Более того, ласково прижал её к себе.

— Я говорил, что люблю её, когда она хотела этого. Делал всё, что бы она ни пожелала. Только ей было этого мало. Она хотела, чтобы я любил её по-настоящему, а не просто выполнял её приказы. Ужасно. Мне на неё даже смотреть было противно. Как можно полюбить чудовище в женском обличье? Анна упивалась своей новой сущностью, как будто это был подарок судьбы. Ей безумно нравилось ощущать своё превосходство над людьми. Иногда она походила на сумасшедшую, играющую со спичками.

Поздний вечер. Я стою на крыльце перед дверью.

— Я решил расторгнуть помолвку. Я понимал, что муж-вампир, преследуемый ревнивой вампиршей, мог бы стать страшным испытанием для любой женщины.

Я сорвался с места и в несколько мгновений обежал дом. Дверь, ведущая на кухню, была подозрительно приоткрыта. Едва я подошёл ближе, в нос ударил сильный запах крови. Я не ожидал увидеть внутри освежёванных поросят, но к такому зрелищу всё равно оказался не готов. Обезглавленное женское тело корчилось на полу, словно силясь подняться. Голова жертвы валялась неподалёку, к моему счастью, лицом вниз.

— Я опоздал.

— Miloslava!!! — я перепрыгнул труп, и в следующий момент картинка сменилась, как в калейдоскопе.

На персидском ковре передо мной лежит девушка. Её бледное лицо спокойно, русые волосы собраны в безукоризненную причёску. Я держу её холодную ладонь. Мои глаза застилают слёзы.

Бросаю короткий взгляд на её истерзанную грудь и тут же отворачиваюсь.

— Это чудовище вырвало сердце бедной Милославы, — глухо откликнулся Андрей. — Анна не пощадила никого в доме. Ни её родственников, ни слуг. Вампиры не могут приходить в жилище человека без приглашения, поэтому я был уверен, что эта семья в безопасности. Хитрая дрянь.

Я думал, что не выдержу. Мои эмоции тесно переплелись с чужими. Казалось, что слёзы Андрея и мои тоже.

Господи, зачем я согласился на эту пытку? Я же всего лишь хотел узнать, почему он сделал меня вампиром, и ничего больше. Как ему в голову пришла эта проклятая идея? Мне нужно знать правду. Я не успокоюсь, пока не докопаюсь до истины!

В моих руках вдруг оказался дневник Родерика. Я нетерпеливо листал исписанные желтоватые страницы.

— Я не знаю латынь. А моего отца очень напугали эти записи, поэтому дневник не даёт мне покоя.

Погодите, я сейчас не говорил это вслух!

Я поднял глаза и увидел перед собой… себя. Почти как в зеркале. Вид у меня был крайне растерянный, если не сказать виноватый. Как будто незнание латыни преступление, заслуживающее суровой казни.

День нашего знакомства.

— Вы не знаете латынь? — я сделал вид, будто удивлён.

Застенчивый парнишка интересует меня гораздо больше какого-то там дневника…

Меня оглушил громкий треск.

Я открыл глаза и, сделав жадный вдох, закашлялся от пыли. Андрей стоял надо мной и тяжело дышал.

— Глупый мальчик, — прошептал он.

Я малодушно съёжился, готовясь снести наказание за дерзость. Я снова боялся его.

Когда он прикоснулся к моим волосам, я в страхе зажмурился. Но он не сделал ничего плохого. Небрежно потрепал меня по голове.

Как мой отец.

Лестница, ведущая в мансарду, скрипела так жалобно, словно каждый наш шаг причинял ей боль. Между балясинами растянулись паучьи сети. Старая, пушистая от пыли, паутина мирно соседствовала со свежей, похожей на решётку с грубым узором.

Я не спрашивал Андрея, куда и зачем он меня ведёт. Просто послушно шёл за ним, стараясь меньше обращать внимания на лениво ползущих по перилам пауков. С каждой секундой у меня появлялось всё больше вопросов, но я молчал. Моё любопытство могло запросто вывести Андрея из себя.

— Ты боишься меня, — утвердительно сказал он.

— Немного.

— Это не тот ответ, который я хотел бы услышать, — Андрей открыл дверь и мы вошли в захламлённое помещение. Отдельные кучи вещей почти достигали потолка. — Мне жаль, что ты не оценил мою искренность. Я что, был недостаточно с тобой откровенен?

— Прости.

Как это нелепо. Я как будто пытался мелкой монетой расплатиться за дорогую покупку.

— Прости, — повторил я. — Просто всё это было для меня слишком… Я запутался. Испугался.

Андрей никак не отреагировал. Оно и понятно, мне самому был противен детский лепет, который я нёс.

Не глядя в мою сторону, он подошёл к вешалке, почти такой же, что стояла в прихожей, и аккуратно снял с куртки паука.

— Ты хотя бы понял главное? — он как будто обращался не ко мне, а к пауку на своей руке.

— Ты мне не враг.

Одобрительный кивок.

— И я должен смириться с тем, что ты сделал, — последние слова я произнёс, как заученный урок. Принуждённо, не от чистого сердца.