Ирина Фельдман - Клуб негодяев

Я огрызнулся:

— Что ж он так долго со мной возится, раз я ничтожество? Я сыт по горло его спектаклями. Что он на этот раз придумал?

— Я бы на твоём месте так не горячилась.

— Ты здесь не просто так. Какое ты имеешь отношение к этому?

Катрин мельком взглянула вниз, как бы опасаясь ступить в лужу.

— Хочешь знать, почему Перси доверил мне свой секрет? — высокомерно произнесла она. — Потому что я — особенная. Таким, как я, дозволено всё. Пусть никчёмные людишки думают, что хотят, я другая, не такая, как они. У меня дар.

Я ничего не понимал. То, что она говорила, больше походило на бред сумасшедшего, а не на речь благовоспитанной девицы. Она не вампир, у неё нет сверхчеловеческих способностей. Хотя, может, она имела в виду нечто более приземлённое?

— Талант к музыке это прекрасно, только он не даёт тебе право унижать тех, кто им обделён.

— Да ты понимаешь, что такое музыка?! — яростно парировала Катрин и, не дав мне ответить, продолжила. — Музыка — это шум. Бессмысленный шум, извлекаемый из инструментов. Это вой, визг и прочие мерзкие звуки, которые дураки так боготворят. Знаешь, как я люблю тишину? А никто не любит её так, как я.

Было противно слышать эти циничные слова из уст музыканта.

Катрин не успокаивалась.

— С детства я была рабыней чёртова рояля. Я проводила за ним почти весь день, занималась до дрожи в пальцах, терпела удары по рукам за каждую неверную ноту. Из-за этого я мало читала, и отец говорил, что это мне на пользу. Я не прикасалась к игрушкам, которые мне выписывали из-за границы — у меня не было ни сил, ни времени на игры. Много лет я терпела унижения и страдала от ужасного шума. Единственным утешением была моя слава. Взрослые, как идиоты, сходили с ума от моей игры, обо мне даже несколько раз писали в газетах. На каждом концерте я, причёсанная, в красивом платье, била по ненавистным клавишам, с трудом доставала до педалей, и при этом чувствовала обожание толпы. Скромная плата, но всё же лучше, чем ничего.

— Я был о тебе лучшего мнения. Жаль, что слова Франсуа и близнецов оказались правдой.

Это ещё больше распалило Катрин. Образ скупой на эмоции девушки почти исчез из моей памяти. Она сжала в руках зонтик так, словно хотела его сломать.

— Они — ничто. Они не имеют права судить обо мне. Они вообще не должны существовать!

— Они ничем не хуже тебя. Во многом даже лучше, — твёрдо произнёс я.

— Ты, как мои родители, живёшь в грёзах и не видишь реальности. Ангелочки… фу, слово-то какое тошнотворное… Брат с сестрой безмозглые создания, напрочь лишённые талантов, а все вокруг их боготворят. За светлые кудряшки, за голубые глаза, за то, как они трогательно держатся за ручки… Какая чушь! Чем они лучше меня, чем?! Почему мне приходится зарабатывать любовь, а им она даётся даром?!

Её присутствие было мне настолько неприятно, что хотелось развернуться и уйти, наплевав на обещание, данное Филдвику. Или это и есть сюрприз, который он для меня приготовил? Очень извращённая пытка, ничего не скажешь.

— Я ещё могу понять, почему так пекутся о Флориане. Он единственный сын, наследник рода. Но чем Амандин заслужила столько внимания? — Катрин задыхалась от негодования. — Почему столько мужчин просят у отца руку и сердце этой соплячки? Почему я обречена на жизнь приживалки в родительском доме?!

— Катрин, пожалуйста…

— Ты не представляешь, как я была счастлива, когда моим женихом был де Левен. Конечно, он мне никогда особо не нравился. Придурок, вечно несущий всякие глупости. И всё же это было лучше, чем остаться старой девой.

Я инстинктивно отошёл подальше.

— Как Франсуа только мог назвать тебя своей невестой…

Ещё одна агрессивная гримаса не добавила Катрин привлекательности.

— А он и не называл. Когда наши родители поставили его перед фактом, этот подлец настоял на расторжении помолвки!

Ничего себе «романтическая» история. В душе зашевелилось чувство злорадства и гордости за Франсуа. Слава Богу, не он выбирал себе суженую, а то я бы в нём разочаровался.

— Теперь всё изменится, — я с трудом расслышал голос Катрин за раскатом грома. — Я уже научилась пользоваться даром, и де Левена ждёт заслуженное возмездие. Пусть мучается сильнее меня. Я говорю это тебе только потому, что ты всё равно не успеешь ничего предпринять. Я убью тебя раньше.

Я крепко сжал ремень сумки. Будь она нечистью, я бы без колебаний вонзил кол ей в сердце. Зря я раньше не воспринимал Катрин всерьёз, в ней столько злобы, что её и без дружка-вампира стоит опасаться.

— Убьёшь? — я нервно усмехнулся. — А я-то думал, Филдвик позвал тебя сюда в качестве зрителя. Что-то слабо верится. У тебя нет причин убивать меня, мы едва знакомы.

Девушка напряглась, но так и не сдвинулась с места.

— Перси обещал спасти меня. До него, в Крумлове, я встретила демона, который продал мне дар управлять людьми с помощью музыки. Дар обошёлся мне слишком дорого, он стоил мне души. Да, меня изначально не устраивала цена, но соблазн был слишком велик. Перси сразу понял, что к чему при нашей первой встрече. Когда он обратит меня, я стану бессмертной, и моя душа не достанется тому гнусному демону.

Дело принимало неприятный оборот. Выходит, то, что на концерте я принял за вампирский гипноз, было проявлением демонического дара? Видение вызвала Катрин, а Филдвик всего лишь этим воспользовался для очередного своего трюка.

— Филдвик не спасёт твою душу. Он только больше её извратит.

— Дурак, — девушка посмотрела на меня с откровенной жалостью. — Неважно, какой станет душа. Главное, я буду сама себе госпожой.

Она могла до бесконечности изливать на меня всю свою обиду и злобу, если бы не появление нового действующего лица. Окутанный густым дымом, Филдвик материализовался из ниоткуда. Наверняка, и опоздал он для большего эффекта.

С момента нашего знакомства во мне что-то изменилось. Если раньше его ужимки навевали на меня панический ужас, теперь оставалось лишь чувство глубокого отвращения.

Вампир не удостоил ни меня, ни Катрин даже кратким приветствием.

— Какая прелесть, все уже в сборе, — он опёрся на зонт, как на трость, и с ленцой оглядел нас. — Нам предстоит занимательнейший вечер. Жаль, что для кое-кого он будет слишком коротким. — Филдвик многозначительно прищурился. — Я весь в предвкушении.

Он остановил взгляд на мне, такой пристальный, как будто пытался разглядеть меня насквозь. Его жеманность сменилась вполне естественным раздражением.

— Опять удивляешь, Сандерс. Ты снова смертный, но я не могу проникнуть в твой разум. Как ты это делаешь?

Я с благодарностью вспомнил о булавке Хедвики, спрятанной в складках шейного платка.

— Предпочту оставить это в секрете, — холодно ответил я.