Ирина Шевченко - Алмазное сердце

Вчера, уговорившись свернуть к источникам, мы, не только мы с ним — мы все, больше почти не разговаривали. Мужчины то дремали, то размышляли о чем‑то, отвернувшись друг от друга в окна, Яра практически всю дорогу спала или притворялась спящей, а я дочитала и по второму кругу начала пособие по ритуальной магии. Даже хотела попробовать кое‑что, когда остановились на ночлег в трактире, но комнату пришлось делить с Диярой и в её присутствии я ни на что не отважилась.

Перед сном подумалось, что без волка под боком будет не так спокойно, и Создатель по–своему понял моё сожаление: я всё ещё не могла уснуть, когда с час проворочавшись в своей постели, Яра прошлёпала босыми ногами по полу и без слов влезла ко мне под одеяло. Я не стала ни о чем спрашивать, только придвинулась к стенке, освобождая место для перепуганной событиями последних дней девочки. Нас всех изменило случившееся. Кого‑то, к сожалению, не в лучшую сторону. Но Яра уже не проявляла враждебности по отношению ко мне. Возможно, в плену у Менно излечилась от детской влюблённости в кузена и теперь не расценивала меня, как соперницу… Или же, видя, как относится ко мне Джед, перестала волноваться на этот счёт. В любом случае мы обе неплохо выспались.

А когда выяснилось, что я отправлюсь с дэйм Леймсом к его почтённой тётушке, девушка отозвала меня в сторону.

— Хочу попросить, — начала она, глядя в сторону, как и поутру, когда мы проснулись на одной кровати. — Если эта тётка… бабка… Если она и впрямь так хорошо знает, что было в столице пятнадцать… Ну, может, шестнадцать лет назад… Узнай у неё, если получится, о Корделии Эсти. Дэйни Корделия Эсти — племянница виконта Эсти. Это… Это моя мама. Настоящая.

— Может быть, тебе всё же лучше пойти самой? — спросила я осторожно.

— Нет. — Она отвернулась, но я успела заметить блеснувшие в синих глазах слезы. — Я… боюсь. А ты добрая. Если услышишь что‑то плохое, я знаю, просто не скажешь.

По пути, пока метаморф покупал цветы, фрукты и прочие полагающиеся случаю подарки, мне было коротко сообщено, что тётушка ему на самом деле не тётушка, а двоюродная бабушка его матери. Старая, очень старая дева — оттого и доживала век не в собственном доме в окружении внуков и правнуков, а в лечебнице на водах под присмотром лекарей и сиделок. Джед, как я поняла, был её единственным родственником и оплачивал содержание.

И навещал нередко, судя по тому, что дэйни Мадлен, маленькая пухленькая старушка с молочно–белыми буклями и выцветшими голубыми глазами, узнала его сразу и искренне обрадовалась нежданному визиту. Я была сухо представлена как «хорошая знакомая», но, тем не менее, на радостях тоже удостоилась объятий и поцелуев.

Через полчаса, в течение которых мы пили чай и говорили о разной, ничего не значащей ерунде, я твёрдо уверилась, что Джед свернул к источникам с единственной целью — навестить, пользуясь оказией, родственницу. Вряд ли можно было всерьёз рассчитывать получить от старушки полезную информацию. Хотя некоторые её рассказы были весьма милы.

- …Лиза никак не могла его одеть, представляете? Бегал голышом по дому лет до трёх. Ещё и кусался. В любом облике!

— Тётушка, Лисанне это не интересно.

Да нет, отчего же? Очень интересно!

— А когда ему было семь, они приехали в столицу. Создатель милосердный, я никогда так не радовалась, что не имею детей! Но мы прекрасно ладили, да, милый? Знаете, что мы устроили однажды? Джед заявил отцу, что нарушит закон, среди бела дня выйдет на улицу в волчьем обличии, и ему ничего за это не будет. А тот неосмотрительно согласился на пари. Наверное, хотел проучить сорванца, но не тут‑то было! Джед обернулся волчонком, извозился в охре — окрас вышел ужасающий! — я нацепила ему поводок и большой бант… Всё знают, что метаморф никогда не позволит надеть на себя поводок, не говоря уж о банте… И мы гуляли даже по дворцовой площади! Кто бы знал, как мне было стыдно перед знакомыми за это жёлтое чудовище, но разве я могла отказать своему дорогому мальчику?

— Отец был в ярости, — грустно усмехнулся воспоминаниям Джед.

— Он гордился тобой, милый! — горячо уверила старушка. — В столь юном возрасте разыграть такой гениальный спектакль, — конечно, он гордился. Только виду не показывал, чтобы ты не натворил ещё что‑нибудь подобное.

— Тётушка, а вы помните, когда меня представили ко двору?

— Естественно, дорогой! В первый же день на меня свалилась гора приглашений: все старые подруги–повраги враз решили вспомнить обо мне. Знаете, почему, Лисанна? Потому что у каждой из них была дочка, внучка или прочая девица–обуза, которую им не терпелось отдать за очаровательного, умного и не стеснённого в средствах юношу из хорошего рода. Мне пришлось месяц таскать его на эти унылые приёмы и знакомить с такими экземплярами, что думала, он меня за них возненавидит!

— Не говорите глупостей, тётушка. Я возненавидел те унылые приёмы, но не вас. К слову, многие тогда не принимали вовсе. Из‑за траура, помните?

— Ах да, наш бедный король Эдуард. Не дожил и до сорока. Но к этому всё и шло: у него была плохая удача. Только разве ты прибыл в столицу не после того, как траур сняли? Иначе как бы мы оказались на дворцовом балу?

— После–после, но была ещё какая‑то история. С самоубийством…

— Ты, должно быть, о магистре Тисби? — поняла старушка. Хоть я и сомневалась, но Джеду удалось подвести разговор к нужной теме. — Да, печальная история. Никто и подумать не мог, что он решится на такое. Ещё молодой, весьма одарённый маг, достигший таких высот… И вдруг выброситься из окна башни? Ума не приложу, зачем он это сделал. Говорили, была какая‑то предсмертная записка, что‑то о несчастной любви — глупость какая! Представьте, каково было его жене узнать об этом.

— Он был женат? — заинтересовалась я.

— Да. Но его супругу при дворе почти не видели. А ведь, появляйся она там чаще, безусловно, имела бы огромный успех. Редкая красавица, хоть, как я знаю, была уже далеко не юной девицей, когда они поженились. Лет десять ждала его, покуда он делал карьеру при дворе, а после ещё столько же прозябала в провинции, в то время как её муж укреплял своё положение при монархе и — надо же! — несчастливо влюблялся. Если всё это так, милая моя, то я очень невысокого мнения о магистре Тисби, как о человеке, невзирая на все его таланты. А он был исключительным мастером! Таких иллюзий никто больше не создавал, ни до него, ни после. Право, Джед, мне жаль, что ты этого не увидел.

— Иллюзии? — переспросили мы с оборотнем одновременно.

— Я полагала, магистр Тисби специализировался на обрядовой магии, — закончила я уже сама. — Я… Я магесса, — созналась я, взглядом испросив разрешения у волка, — и мне попадались некоторые из его трудов…