Виктор Потиевский - Мертвое ущелье

Целыми днями, не отрываясь, смотрел он в бинокль. Зоркие глаза Игната словно ощупывали лицо каждого пленного, идущего в колонне, выходящего из барака или стоящего в строю, в шеренге за колючкой. Ни одного похожего на фотографию. Правда, все они были чуть ли ни на одно лицо. Унылые, обросшие, худые, грязные, почерневшие. Сутулые, согнутые тяжкой судьбой спины. У всех. У молодых и у тех, что чуть постарше. Старых в лагере не было. Помогла фотография ученого. Лицо его было настолько своеобразным, что сразу бросалось в глаза и запоминалось. Оно резко отличалось от других: узкое, длинное, с вытянутым острым подбородком. Это облегчало поиск. Однако после долгих наблюдений Игнат не увидел в лагере ничего похожего. Надо было торопиться, думать, искать выход.

Разведчик подкараулил немца с легковушкой в полутора километрах от лагеря, где грунтовка круто поворачивала, и машина сбавила ход на повороте. Игнат вышел на дорогу возле самого передка машины. Вышел как будто не спеша, но точно рассчитав и оказавшись посередине дороги в трех метрах перед машиной. Немецкий десантный костюм, шапочка — с пристежными отворотами и немецкой птичкой на тулье, «шмайссер» на груди, неторопливые движения, уверенно вскинутая вверх рука, означающая одновременно фашистское приветствие и требование остановить машину.

Игнату не повезло. На этот раз немец оказался не один, хотя разведчик выбрал именно эту поездку немца — 15 часов 45 минут, и прежде он дважды выезжал без водителя. Но отступать было некуда.

Шофер резко затормозил. Разведчик подошел к дверце пассажира, прищелкнул каблуками — выказывая уважение к сидящему в машине офицеру, и стал открывать дверь левой рукой.

Немцы смотрели на него с раздраженным ожиданием. Оба видели, что в руках у солдата ничего нет, только на груди «шмайссер» и, на всякий случай, оба по военной привычке следили за автоматом.

Двери в таких машинах отворяются спереди и правую дверь было удобно отворить левой рукой. В ладони правой у разведчика был спрятан маленький браунинг. Рванув дверь, он мгновенно выстрелил в голову водителю. В ту же самую секунду офицер успел выдернуть из расстегнутой кобуры «парабеллум», но свободной левой Игнат перехватил кисть немца, и пуля ушла вверх.

Несколько секунд потребовалось, чтобы обезоружить эсэсовца, связать ему руки и воткнуть кляп в рот. Перекинув убитого шофера на заднее сиденье, Игнат сел за руль, посадив офицера рядом, загнал машину в лес и, выбравшись из нее вместе с пленным, столкнул легковушку в овраг. Она бесшумно скатилась. Но, конечно, ее, найдут быстро собаки. Поэтому и труп шофера нет смысла прятать. От собак не спрячешь.

Перехват легковушки с офицером прошел удачно. Игнат двинулся вместе с пленником к «дому». Нужна была переводчица. Уходя, аккуратно и обильно присыпал свои следы и следы немца нюхательным табаком, заранее припасенным для этого. Потом еще несколько раз пересыпал табаком след за собой и дважды прошел вместе с пленным эсэсовцем вверх и вниз по ручьям, чтобы собаки не смогли преследовать.

У него было спокойное, холеное лицо. Возраст — тридцать лет. Должность — заместитель начальника лагеря, оберштурмфюрер СС, то есть эсэсовский обер-лейтенант. Звали его Берг. Людвиг Берг. Выглядел он очень спокойным, что говорило о его выдержке и только о ней, потому что первый вопрос, который Берг задал, был о дальнейшей его судьбе: не убьют ли его?

Игнат ответил через переводчицу, что если он им поможет, то ему сохранят жизнь. По крайней мере до отправки через линию фронта.

— Это правда? — спросил немец.

— Пулю ты, конечно, давно заслужил на своей живо-дерной лагерной службе, гад паршивый,— сказал Игнат ничуть не повышая голоса, ровно и спокойно. Ирина перевела.

— Но ты еще можешь очень пригодиться нашему командованию, если, конечно, будешь стараться, если вспомнишь все, что знаешь, все мелочи.

Выслушав переводчицу, немец кивнул:

— Данке.

У него был такой довольный вид, будто он всю жизнь мечтал о переброске через линию фронта в плен к русским:

— Но если ты не вспомнишь хотя бы малость, которую знаешь, если скроешь от нас, то я тебя придушу прямо здесь. — Игнат сказал все это спокойно, но жестко. Немец по тону его уже, видимо, понял все, но внимательно выслушал переводчицу и кивнул.

Берг сидел на чурбаке у стены землянки в расстегнутом кителе, руки ему развязали. В полумраке хорошо было видно его лицо с выражением готовности.

— Сколько заключенных в лагере?

— Шестьсот.

— Сколько охраны?

— Шестьдесят два человека, в том числе пять офицеров.

— Сколько в охране эсэсовцев?

— Офицеры. Кроме того, еще одиннадцать младших командиров.

— Кто остальные?

— Остальные — армейские... Это из призыва по тотальной мобилизации, пожилые... Ну и полицаи, из... ваших, то есть из пленных...

— Вооружение?

— Восемь станковых пулеметов на вышках, два в караульном помещении. Половина охраны — взвод — вооружена автоматами, у остальных карабины. Девять ящиков гранат — хранятся в караульном помещении. — Немец отвечал четко, быстро, точно. Игнату было ясно, что он не врет. Потому что и количество вышек он уже давно сам сосчитал и приблизительно догадывался о числе заключенных и охраны. И тем не менее все, что сообщал пленный, было немаловажно.

— Сколько собак? — Восемь.

Пора было приступать к самой главной части допроса. Игнат помолчал с минуту. Потом спросил:

— Где у вас хранятся списки заключенных?

— В канцелярии лагеря, рядом с караульным помещением.

— Вы не помните фамилий заключенных, может быть, некоторых? Ведь шестьсот человек, не шесть тысяч?

Немец заметно занервничал, засуетился, задвигал руками. Фамилий он не помнил.

— Там они ведь по номерам... В списки никто и не заглядывает... Если только кого-то надо найти в лагере...

— Вот мне и надо найти. Брат у меня в вашем лагере.

Ирина переводила, а немец начинал понимать, что не сможет ответить на такие вопросы разведчика, и все больше нервничал, беспокоясь за свою судьбу.

Это понимал и Игнат. Откуда немцу знать фамилии, они заключенных вообще не считают за людей. Просто номера и все... Как же быть? И разведчик пожалел, что ему не дали с собой фотографии ученого. Может быть, немец и опознал бы по фотографии.

— А вы не помните заключенных в лицо? Могли бы узнать по фотографии?

Берг оживился. Он помнил лица почти всех заключенных и очень гордился своей памятью. И тогда Игнат сказал:

— У меня нет фотографии брата, но у него необычное лицо, длинное, вытянутое, оно сразу запоминается. Такие лица встречаются очень редко.

— Сколько ему лет? — спросил эсэсовец.

— Сорок.

— Я знаю этого заключенного. Он ночует в третьем блоке, на верхних нарах. Слева от входа у него третье или четвертое место.