Виктор Потиевский - Мертвое ущелье

— Если вы его знаете, то, конечно, знаете и его рост? — спросил разведчик. Было понятно, что этот вопрос — проверка, и немец, несколько секунд подумав, сказал:

— Примерно метр восемьдесят.

Это было точно. Затем Игнат уточнил, какой из бараков — третий. Немец начертил схему.

У него действительно хорошая память, и он, пожалуй, не врет. Маловероятно так точно угадать рост. Да и ему есть полный смысл говорить правду, ведь речь идет о его жизни. А если это правда, то сделана очень важная часть дела: установлено, что ученый жив, что он действительно здесь, в лагере, известно теперь его место в бараке. Разведчик сидел на дощатых нарах возле выхода из землянки, смотрел на светлый проем, заслоненный шторкой, и думал. Немец ждет его вопросов, сидит в двух метрах от него. Игнат знал, что радистка постоянно наблюдает за немцем, и был спокоен. Как же добраться до изобретателя? При помощи этого немца пройти в лагерь? Слишком большой риск. Немец вряд ли будет вести себя спокойно в лагере. Игнат достаточно хорошо знал эсэсовцев. Значит, этот вариант отпадает. Как же быть дальше, с чего начать? Теперь точно известно местонахождение человека, которого надо спасти, известно все о концлагере...

Внезапно Игнат уловил движение воздуха в землянке, резко обернулся, и в этот же миг глухо хлопнул пистолетный выстрел.

Внимательно наблюдавшая за немцем Ирина не промахнулась, она никогда не промахивалась.

Эсэсовец воспользовался секундами, когда Игнат взглянул в сторону. Он незаметно даже для Ирины извлек откуда-то припрятанный при обыске тесак. Она только увидела, как, вскочив, немец вскинул руку с ножом, чтобы обрушить удар на сидящего Игната. Радистка выстрелила через карман куртки. Так было удобнее, быстрее и выстрел звучал тише. Пуля попала немцу в голову, и он, уже мертвый, рухнул на земляной пол лицом вниз.

— Спасибо,— сказал разведчик помощнице. Ирина молча кивнула в ответ.

Некоторое время оба сидели не шевелясь.

— Будем уносить? — спросила радистка. Она уже вставала на ноги и могла понемногу ходить. Колено почти зажило.

— Я сам.

Через час они вышли в эфир, и Ирина коротко и быстро отстучала закодированную разведчиком шифровку: «По непроверенным данным сообщаю: объект-1 находится на объекте-2. Операцию продолжаю. Серый».

Игнат знал, что командующий не исключал и войсковую операцию по захвату ученого. Можно было организовать кратковременный танковый прорыв и захват этого концлагеря. От передовой — всего несколько километров. 15 — 20 минут хода для танков. Но это был только крайний случай, потому что на этом участке у противника серьезные силы, в том числе артиллерия и танки, а значит, будут немалые потери, да и свои войска надо будет отвлекать от основных боевых действий. Потому и послали Игната, полагаясь на него, и от него в этом деле теперь зависело многое.

К вечеру Игнат снова наблюдал за лагерем. А днем следил за подъездами к нему и отметил, что движение по дороге в этот день было интенсивнее, чем обычно. Чуть ли не каждые пятнадцать-двадцать минут проезжали машины в лагерь или из лагеря. В основном, крытые грузовики. Дважды туда и обратно проехала легковушка. Игнат разглядел в ней офицеров в черной форме. Вряд ли немцы уже обнаружили исчезновение оберлейтенанта. А может, и обнаружили, если в эти 15 часов сорок пять минут он ездил не по личным делам, а на совещание. В общем, Игнат наблюдал.

С наступлением темноты разведчик подобрался ближе к лагерю, устроился в одной из прежних своих наблюдательных позиций — в кустах ивняка, и сосредоточенно смотрел, изучая каждый метр уже знакомой ему территории за двойной колючей проволокой.

Часовые на вышках следили за внешней и внутренней сторонами от ограждения. Собак на охрану лагеря не ставили. Их содержали в глубине территории в специальных вольерах и на ночь не выпускали за ненадобностью. Овчарок использовали для конвоирования пленных — пешком и на машинах, ну и конечно, для поиска, если случался побег. Все собаки прошли курс обучения в специальных школах-питомниках, были научены розыску, работе по следу, охране и преследованию людей. Это были серьезные противники — лагерные собаки. Игнат знал, как немцы готовят служебных собак для полиции и армии. А для войск СС и гестапо их готовили с особой тщательностью.

Внутри лагеря, за колючкой, вблизи бараков, однако, не было заметно оживленности, как на дорогах днем. И под вечер, едва Игнат устроился для наблюдения, и с наступлением темноты все было обычно: редко кто пройдет вне строя — заключенный или охранник,— немец либо полицай. До темноты развели узников по баракам. Колоннами, внутри лагеря, без сопровождения собак. И все стихло. Правда, еще часа два после этого отдельные, хотя и редкие, хождения продолжались. А потом лагерь замирал до утра. Если не считать смену часовых и обход бараков группой охранников, которые через час после вечерней переклички снова проверяли людей на нарах — осмотром. Даже Игната, наблюдавшего со стороны, раздражала такая дотошная цепкость фашистов в отношении заключенных. Они как бы неотрывно держали пальцы на горле пленных. Проволочное ограждение, вероятно из-за близости фронта, не постоянно освещалось прожектором. Свет могли засечь с воздуха. Время от времени часовой на вышке включал прожектор, нацеленный вдоль колючки, и несколько секунд наблюдал, затем выключал свет и включал его уже в противоположную сторону — на каждой вышке стояло два прожектора.

Разведчик высчитал, что интервалы темноты на каждой стороне периметра — слева и справа от вышки — длятся по две-три минуты. Этого вполне достаточно, чтобы перекусить проволоку и проникнуть в лагерь. В прошлые ночи его наблюдений все было точно так же. Игнат быстро развязал принесенный с собой узел, переоделся в форму убитого эсэсовца и приготовился. Нужный ему барак располагался в двухстах метрах от колючки.

Разведчик извлек кусачки и, едва погас в очередной раз прожектор, метнулся к ограждению. Привычным движением, сотни раз отработанным на передовой, беззвучно перекусил проволоку, нырнул под нее, отбежал метров тридцать и, уже не таясь, уверенной походкой немецкого охранника, хозяина, двинулся к бараку.

Войдя в барак, почти наткнулся на полицая, который услужливо вскочил, вытянулся и хотел доложить незнакомому офицеру-эсэсовцу:

— Господин оберштурмфюрер...

— Нэ натто! — Игнат махнул рукой, подтверждая свои слова, и прошел в барак. Охранник последовал за ним.

То, что в бараке оказался русский охранник — упрощало дело. Ведь Игнат не знал немецкого. Окажись здесь охранник из немцев, пожалуй, не удалось бы обойтись осанкой и жестами. Пришлось бы убрать.