Исуна Хасэкура - Волчица и пряности. Том 10

– Но…

– Подумай. В порту я сумел завоевать доверие господина Дойчмана. Я, нищий бродячий торговец.

Пиаски взглянул удивленно, потом закрыл глаза, точно от боли. Поговорка про доверие, насколько знал Лоуренс, родилась в одном городе некоей южной империи, где за несколько десятилетий выросла мощная и всемогущая торговая сеть. Сейчас эта сеть протянулась уже по всему миру. Лоуренс в том городе не бывал никогда, но менее звучной для него поговорка от этого не стала. Доверие – то, чего нельзя увидеть. Но при этом его нельзя и проглядеть.

– Господин Пиаски…

Пиаски поежился, услышав, что Лоуренс к нему обратился, и несколько капелек пота сорвались с его подбородка. Если легенда о волчьих костях – более чем пустой слух, то, помогая Лоуренсу, он движется к процветанию. Но если окажется, что все это лишь карканье полоумного путешественника, доверчивость может отправить его в гибельную бездну.

Либо рай, либо ад. Два возможных исхода их союза, сумма которых равна нулю; а значит, рискнуть стоит хотя бы ради острых ощущений. Но стоя перед выбором, неудача в котором повлечет гибель, любой будет колебаться, особенно если время поджимает. А колебания означают страх.

– …Это… я все равно не…

Пиаски, хоть и желал верить Лоуренсу, смог издать лишь эти звуки; лицо его исказилось от боли. Добыча пытается ускользнуть! У Лоуренса не осталось выбора – он должен был перекрыть Пиаски путь к отступлению.

– Король…

Его голос был остр, как игла. Лоуренс сделал паузу, достаточную, чтобы перевести дыхание. Если он сейчас произнесет то, что собирается произнести, пути назад для него уже не будет. Но, сглотнув слюну, он продолжил:

– Что если я скажу тебе, что король уже сделал ход?

– Что… э? Какой ход?

– Указ о новом налоге.

Лоуренс все же произнес эти слова. Лицо Пиаски застыло, его глаза неотрывно смотрели на Лоуренса. Но, в отличие от лица, мысль его, должно быть, сейчас работала с невероятной быстротой. Он вскочил на ноги; стул с грохотом упал на пол. Однако Лоуренс не собирался позволить ему сбежать.

– Что проку сейчас сообщать всем эту весть?

Пиаски отчаянно пытался вырваться из рук Лоуренса. Его намерения были совершенно очевидны. Любой человек, ощущающий свою принадлежность к организации, какова бы она ни была, действует, как преданный пес. Неудивительно, что первым побуждением Пиаски было донести ужасную весть до Альянса.

– Что проку?.. Конечно же, я должен немедленно сообщить Альянсу!..

– Ну сообщишь, а что дальше? Будете придумывать какой-то план?

– Это уже тебя не касается!

– У вас уже не осталось ходов, а ты по-прежнему упрямишься?

– !

Пиаски прекратил сопротивляться. Судя по страдальческому взгляду, он еще не утратил способности мыслить разумно.

– Пожалуйста, успокойся. Даже если ты прямо сейчас сообщишь Альянсу, вы все равно ничего не сможете поделать, кроме как сидеть и волноваться. Когда указ доставят сюда, монастырь будет разорен. И тогда они либо склонятся перед королем и будут умолять его о пощаде, либо не склонятся и храбро погибнут. Но если в самый ответственный момент кто-то скажет вслух, что у монастыря есть волчьи кости, – как ты думаешь, что сделает монастырь?

Монастырь никак не может сбежать со своей земли, и земля эта никак не может спасти его от мирских властей. Если им, чтобы заплатить налог, придется открыто просить Альянс Рувика о помощи – а Альянс, так вот удачно сложилось, как раз ищет способ вмешаться в политику королевства, – что произойдет? Король, скорее всего, обвинит монастырь в предательстве и пошлет армию.

Даже оказавшись в такой ситуации, монастырь все же останется связан с Церковью, а значит, проблеск надежды у них сохранится. Однако если кто-то именно в этот момент раскроет правду, что у монастыря есть волчьи кости, этот проблеск будет затушен. Если у монахов спросить, кто страшнее, если станет врагом, – король или Папа, – они без колебаний ответят «Папа». И это единственное, на что Альянс еще может сделать ставку.

– Господин Пиаски, у нас мало времени и всего один шанс. Пока здесь все не свалилось в хаос, мы должны предложить эту глупую, но заманчивую идею тем, на чьей стороне и власть, и время. Даже если они не согласятся сразу же, мы хотя бы привлечем их внимание, и когда наступит хаос, они повернутся к нам. Ведь тот, кто тонет, всегда цепляется за соломинку. Я верю в лучшее, потому что… – Лоуренс обошел вокруг стола и остановился рядом с Пиаски. – …Потому что я могу с уверенностью сказать: волчьи кости существуют.

Пиаски смотрел на Лоуренса, его лицо застыло. Нет, он смотрел не на Лоуренса, его взгляд тянуло что-то другое. Дышал он коротко и хрипло, плечи резко поднимались и опускались.

– Господин Пиаски…

Пиаски закрыл глаза. С таким видом человек обычно сдается; однако его губы разомкнулись, и он спросил:

– А доказательства нового налога у тебя есть?

Добыча взяла наживку, но на крючке сидела еще не твердо. Лоуренс подавил в себе желание подпрыгнуть и медленно ответил:

– Я живу с пастухами; естественно, я первым узнаю, если снаружи кто-то что-то обронил.

Пиаски сжал губы и с силой втянул воздух, будто прочищая голову. Явно он понял значение слов Лоуренса.

– Когда это случилось?

– Вчера поздно вечером. Это одна из причин, почему я не мог уснуть.

Зубы Пиаски были так крепко сжаты, что Лоуренс не сомневался – совсем скоро он услышит их скрип. Если указ о новом налоге действительно существует и об этом станет известно – здесь будет как в разворошенном осином гнезде. И тогда никакие идеи уже не помогут. Альянс ведь не может действовать по указке одного человека.

Пиаски хватало мудрости, чтобы это все понимать. Лоуренс был в этом уверен и потому замолчал. Ради прибыли настоящий торговец может хоть всю ночь прождать, когда чаши весов склонятся на его сторону. В спокойной атмосфере, какая бывает только в снежные дни, неподвижным оставалось все, кроме времени. Бисеринки пота проступали у Пиаски на лбу; и наконец он медленно открыл глаза.

– Полторы тысячи.

– Хмм?

– Сколько нужно ящиков, чтобы перевезти полторы тысячи золотых румионов?

Лоуренс почувствовал, как его напряженное лицо само собой расслабляется. Не из-за глупого вопроса Пиаски – просто он понял, что согласие достигнуто.

– Обещаю, ты не пожалеешь.

Услышав эти слова, Пиаски рассмеялся. Он хлопнул в ладоши, откинулся на спинку стула и резким движением вытер пот с лица.

– Хоть раз в жизни хочу увидеть, как выглядят полторы тысячи румионов.

Лоуренсу оставалось лишь протянуть ему руку.

– Если все пройдет хорошо – увидишь.

– Будем надеяться!

Итак, Лоуренс преодолел первую трудную препону.