Валентина Ососкова - Самый маленький офицер

– Потому что Тиля о Хамелеоне расспрашивает его высокородие. И я уверен, у него это вполне удастся, – ответил он Ивельскому, глядя прямо в глаза. Интересно, знал ли Одихмантьев, как часто Сиф будет себя понукать следовать его совету?..

Знал, точно знал. Пожилой советник со степными корнями, казалось, знал всё на свете. Надо не забыть сказать ему спасибо за совет… когда заварушка поутихнет.

Сиф заставил себя вернуться к разговору как раз тогда, когда Ивельский ответил с лёгкой грустной улыбкой:

– И вы решили поиграть в такого же дознавателя?

Мальчик чуть было не вспыхнул и удержался от того, чтобы не ляпнуть что-то по-детски обиженное, только огромным усилием воли.

Навкаже блато, блатоже малько…

Навкино болото, болотное молоко…

Не ты один, Сиф, читаешь книжки по психологии. Или просто сдарий Ивельский судит по собственному опыту. Играет по собственному опыту.

– Я… – Сиф сжал кулаки и снова их разжал, – не хочу играть в дознавателя. Я хочу спасти жизнь своему другу.

«А ещё Великому князю и командиру, Краюхам, Одихмантьеву и… Хотя нет, спасать весь мир я не намерен. Это глупо».

– Почему же вы уверены, сдарий Иосиф, что именно вы сможете спасти Тиля? – не сдавался Ивельский, и Сиф решил, что старик обязательно что-то знает. – А не ваш знаменитый в двух странах половник?

– Потому что он занят охраной Великого князя! – встряла Алёна, негодуя на Ивельского. В прошлую встречу он не показался ей таким уж упрямым.

Сиф вновь разжал кулаки – когда они сжиматься-то успевают? – и твёрдо сказал:

– Сдарий Ивельский, я имею права задавать вам вопросы. Я офицер Лейб-гвардии.

Ивельский лишь пренебрежительно усмехнулся:

– Вы ещё слишком молоды.

– Когда мне было девять, это никого не волновало, – брови Сифа сползлись к переносице. Лицо стало жёстким. – И начинал служить – в разведке. А сейчас служу в Лейб-гвардии.

– Сиф! – тихо и умоляюще проговорила Алёна, чувствуя, что друга заносит.

Подросток усилием воли заставил себя замолчать и кивнул девушке. Потом глубоко вдохнул, набрался сил и глухо проговорил:

– Сдарий Ивельский, кто такой Хамелеон?

Старик молчал долго, и Алёна собралась было уже возмутиться, но Ивельский всё же ответил:

– Это человек, который свёл меня и Анатоля. Который показал мне слегка неадекватного, но талантливого… и бывающего порой просто очаровательным маленького художника. Что ещё вас интересует, сдарий офицер? – обращение прозвучало с оттенком насмешки, но юный фельдфебель заставил себя не обращать на это внимания.

– Как зовут Хамелеона? – задал он новый вопрос. Самый важный.

– Ты думаешь, я это скажу?

– Думаю… да. Разве ради Тиля вы не скажете? Ради «маленького очаровательного художника», которого этот Леон теперь убьёт?

Ивельский молчал ещё дольше, что-то взвешивая и о чём-то размышляя. Сиф не торопил, хотя чуть ни дрожал от возбуждения. Только бы ответил. Только бы любовь к Тилю перевесила неизвестно какие отношения с Хамелеоном…

– Скажи-ка мне, сдарий Иосиф, – вздохнул наконец старик, и Сиф чуть не подпрыгнул, услышав его голос, – много ли денег, с твоей точки зрения, государство платит, обеспечивая жизнь человеку… психически неуравновешенному, каким признан Анатоль?

– Всего лишь деньги?! – Сиф заморгал, отказываясь верить своим ушам.

– А большую ли государство выплачивает пенсию отставному офицеру? – продолжал тем временем Ивельский. – Ответ тот же: да почти никакую!

– И что, Хамелеон вам… Ради денег вы… рискуете жизнью Тиля? – охнул Сиф. Уважение к Ивельскому стремительно растворилось в полумраке комнаты, оставляя привкус горечи, обиды и непонимания.

– Ради Анатоля я сообщил вашему полковнику, где вас искать, что спасло и вам жизнь тоже, если не ошибаюсь.

Сиф коснулся груди и тут же отдёрнул руку, скривившись. Да, что-то не везёт ему – или наоборот везёт?..

– А ради тех денег вы теперь не хотите дать информацию, позарез нужную всем? – всё же возмутился он, отказываясь понимать, что бывают такие люди.

– Нужную России, сдарий офицер, – спокойно поправил Ивельский. – Быть может, Выринея действительно хочет мира.

Юный фельдфебель почувствовал, как волна гнева и искреннего возмущения подхватывает его, и больше всего на свете захотелось расслабиться и позволить ей командовать действиями. Наорать на Ивельского, полезть с кулаками!

Но страстное желание придушить старика отрезвило мальчика. Какое дело Ивельскому до его чувств?..

– Я понял, сдарий Ивельский, – осипшим голосом сказал Сиф, будто кто-то другой говорил за него. Злость звучала неприкрыто, но была ледяной и спокойной. Сиф слышал свой голос – и его самого пробрал озноб от узнавания.

Кондрат…

– В таком случае, сдарий Ивельский, – говорил Кондрат его губами, – спокойной ночи. И… забудьте про Тиля. Я лучше вас в данной ситуации сумею о нём позаботиться. И уберечь его от Леона, который и свёл его тогда с ума. Вы ведь догадываетесь об этом, сдарий Ивельский? Вот только думать не хотите. Не-думая и с деньгами – жить проще, чем и вправду что-то сделать просто ради самого «подкидыша».

Старик собрался было что-то возразить, но взглянул в глаза Сифу, сморгнул… и передумал, поднялся и вышел.

– Вот… навкин сын, – не сдержался и прошипел вслед Сиф.

– Глупость не удалась? – печально спросила Алёна.

– Похоже на то, – подросток рухнул на диван, как раз на то место, где сидел до этого Ивельский, коротко охнул, но сдержался.

– Жа-аль, – вздохнула Алёна. – А я-то уж надеялась…

Сиф вместо ответа задрал голову к потолку и поинтересовался у люстры:

– А как меня Леон вычислил? У меня, вроде, на роже не написано, что я – это я…

Алёна с сомнением покосилась на друга и осторожно заметила:

– Знаешь, а мне кажется, что написано…

Сиф мрачно вздохнул, снова потянувшись за льдом:

– А я говорю, не написано было! Я же знаю, какой я хиппи бываю!

– А сейчас точно написано! – возмутилась девушка, которая терпеть не могла отступаться в споре. – Может и тогда было, а ты не заметил.

– Ага, чернила смыть забыла перед выходом из дома.

На этом спор закончился, и оба мрачно уставились в окно.

Где-то за стеной, они знали, Заболотин расспрашивал сейчас Тиля. Сиф поглядел в ту сторону, встал и сделал вид, что собирается постучать прямо в стену.

– Может пойти и прервать их, а? – спросил он у Алёны.

– Тебя же полковник прямым приказом выдворил за дверь, – напомнила девушка.

– А тебя не выдворял… Ну, Алёнушка! – Сиф скорчил жалобную рожицу и пошире распахнул невинные серые глаза. Каждый школьник обязан уметь делать такое лицо святой невинности. – Ну… ну, хочешь, я на колени встану? Польку спляшу? Ну… хочешь, – лицо мальчика пошло пятнами краски, – поцелую?