Майк Джемпсон - Уклоны мистера Пукса-младшего

Мистер Гочкинс просит суд узнать у мистера Берриса, кто может подтвердить, что Мэри Клевлэнд в эту ночь не была дома.

Вместо ответа, мистер Беррис предлагает обвиняемой взглянуть на тоненький черный поясок: признает ли она его своей собственностью?

— Да, это ее пояс, отобранный у нее при аресте.

— Это немного не так, — улыбается мистер Беррис, этот кожаный поясок должен будет превратиться в пеньковую веревку вокруг шеи обвиняемой, ибо…

Мистер Беррис останавливается. Многозначительная пауза.

— …Ибо этот поясок найден на месте убийства.

Почти весь зал вскакивает: как, полиция отыскала место убийства?

Мистер Беррис просит разрешения задать несколько вопросов доктору Гренморси.

— Не было ли каких-нибудь следов на плечах трупа, доктор?

— Да, было: ряд ссадин.

— Не кажется ли вам, что они являются следствием того, что тело проталкивали в очень узкое отверстие?

— Такая гипотеза [64] Гипотеза — предположение (Прим. перев.). вполне вероятна.

— Ваша милость, мы не нашли на одежде трупа следов от земли, пыли или грязи, которые шли бы полосой. Следовательно, труп не тащили по земле. Мы не нашли ничего, что указывало бы на то, что труп возили по городу. Убийство было совершено где-нибудь над рекой, ваша милость. И полиция отыскала баржу, в каюте которой и было совершено убийство.

— Где, полагаете вы, находился покойный до убийства?

— Там же, на барже, ваша милость. Эта часть набережной очень пустынна, прохожие там — редкое явление, и можно вполне обоснованно заявить, что именно на барже был заключен мистер Пукс, в ожидании получения выкупа.

— Почему же обвиняемая убила его в таком случае?

Мистер Гочкинс добавляет:

— Особенно в тот момент, когда покойный написал уже записку о выкупе.

Напряжение зала готово разразиться бурей.

— Потому, ваша милость, что мистер Джемс Пукс угрожал, несомненно, вырвавшись из плена, сообщить всю историю полиции.

— Откуда вы это знаете, мистер Беррис?

— Отсюда, ваша милость.

Мистер Беррис протягивает судье шляпу, на дне которой лежит слипшийся клочок бумажки. Вода смыла все написанное, но все подтверждают, что эта шляпа принадлежит мистеру Пуксу: номер шляпы совпадает с размером головы покойного, фасон шляпы узнан родителями мистера Джемса.

Суд решает предложить лучшим экспертам [65] Эксперт — специалист, приглашаемый в официальное учреждение для сообщения своего мнения (Прим. перев.). выяснить, кем была написана записка, что в ней было сказано, сколько времени пробыла бумажка в воде.

До выяснения этого вопроса полицейский суд [66] В Англии предварительное следствие ведется судьей, санкционирующим задержание (Прим. перев.). постановляет задержать Мэри Клевлэнд в виду тяжести улик, так или иначе говорящих против нее.

Продолжение судебного следствия переносится на завтра.

Мэри Клевлэнд, которую выводят из зала, кричит:

— Не верьте им, товарки! Продолжайте борьбу!

Толпа работниц бросается к решетке скамьи подсудимых. Констэбль оттесняет их от обвиняемой. Тем не менее, несколько алых роз перелетают через решетку, падая к ногам Мэри Клевлэнд. На одну из роз наступает полицейский. Вторую подхватывает обвиняемая и, уходя, кричит:

— Одну вы растоптали, но эта — алая — цветет!

Ночь была поистине кошмарной: сон упорно бежал прочь, да и как заснуть на бульваре, на неудобной и влажной от дыхания ночи скамейке. Действительность, одетая в бархат ночной тьмы, подступала к горлу, туманила голову и окутывала все путами кошмара.

Рассвет не принес облегчения — голод властно вступил в свои права, желудок настойчиво, как грудной ребенок, заорал и зашевелился. Мистер Пукс-младший, поднимаясь со скамьи и расправляя затекшие от неудобной позы руки и ноги, зевнул, потянулся, еще раз зевнул и почувствовал, как его волосы поднимаются дыбом: «Мария», славное судно, его последняя надежда, покидала порт…

Прыгая через три ступеньки, без мыслей, без определенной цели, мчался Джемс вниз по прекрасной лестнице, соединяющей бульвар с портом. Влажный туман — утреннее украшение Одессы — заползал в горло, неприятно щекотал спину; поднимавшиеся по лестнице в город одинокие прохожие с изумлением оборачивались вслед Джемсу, — Джемс ничего не чувствовал, ничего не видел.

Портовая улица, переезд через железную дорогу, улочка, мол, море. Пукс останавливается.

Два часа, проведенные в порту, все-таки пошли впрок: грузчики накормили Пукса, с жадностью следившего за их завтраком, а кучка итальянцев-матросов, принявшая Джемса за загулявшего в чужом порту английского моряка, снабдила его деньгами. Двое добрых парней, объясняясь на ломаном, отвратительном английском языке, обучили Джемса десятку русских слов. Правда, обучая, оба парня хохотали во все горло, но Пукс, согретый лаской и человеческим отношением, радостно смеялся вместе с ними, не чувствуя в их смехе зла или издевки.

Медленно, медленно — в город, в проснувшийся город, где все такое чужое, странное и враждебное. Именно враждебное — бессонная ночь, несколько часов голода и волнения, только усилили ненависть Джемса к большевикам. Да, конечно же, он не любит большевиков! Он им не верит. Он воспользуется пребыванием в их стране. Он сам на все посмотрит и за несколько дней составит себе мнение о советских порядках.

Вот — вооруженный человек на перекрестке. Это — большевистский констэбль. Ми-ли-цио-нер. Ага! В памяти Пукса встают газетные строки:

«ИХ» МИЛИЦИЯ — СБРОД УБИЙЦ.

…Милиционеры… жулики… оружие использовывается для убийства в личных целях… взятки… избиение прохожих… ограбления арестованных…

Хм! Милиционер с виду очень добродушен. Ну, это — внешний вид, для иностранцев. Посмотрим, посмотрим. Вот-вот: идет пьяный. Он, очевидно, ругается. Милиционер его увидел. Ага, сейчас, сейчас!

Но милиционер только положил руку на плечо пьяного, улыбнулся, стер затем улыбку и начал сурово с ним разговаривать. Пьяный слушал, слушал, затем, старательно козырнув милиционеру, отправился дальше.

Странно… Ну, конечно, — этот милиционер — исключение. Или он просто в хорошем настроении.

Джемс шагает по улице. Лавочка. Джемс нащупывает деньги в кармане, вспоминает русские слова, которым его обучили парни в порту, и входит в низенький, маленький магазин.

— Дай сволочь… — и поднимает один палец, — один фунт.

Лавочница грозно поднимается; по ее лицу Пукс видит, что случилось нечто скверное, что лавочница в гневе, что лавочница целится как бы поудобнее начать бить его, Пукса.

Что такое? Пукс хочет есть. Он подходит к хлебу, тычет в него рукой, шевелит, будто бы разжевывая губами, снова поднимает палец, звенит серебром в кармане и возможно более нежно повторяет: