Владислав Глушков - Клинок Судеб

— Всё, амба, теперь жди гостей. — Со вздохом сказал тот, которого называли Митяй.

— Да и чёрт с ним, отбомбятся по поляне, нам-то какое дело, лагерь всё равно далеко в стороне в лесу, нас там ни дымка, ни звука. Нас точно не накроют.

— Но этим-то точно не повезло, их отутюжат по полной.

— А кто им виноват? Нечего лагерь ставить на поляне, да ещё вот так открыто костры жечь, смотри, какой дым валит, здесь разве что слепой не заметит. Ты лучше не разглагольствуй, а шагай, нам бы до налёта узнать, кто это там такой смелый, да успеть, командованию доложить.

— Да, ты прав, пошли, — согласился с товарищем Митяй.

«Интересно всё это складывается, что за чертовщина, откуда взялся этот самолёт и что кроме меня и вот этих двоих его ни кто не видел? — Шуйский терялся в догадках, о малейшем изменении обстановки его люди должны были доложить немедленно, а здесь не просто шорох в кустах, целый разведывательный самолёт и полная тишина в эфире, как будто его и не было вовсе».

А пара мужиков тем временем вышли к опушке леса, с той стороны, где располагалась яма с кузней.

— «Поляна», ответь первому, — вызвал Шуйский на связь наблюдателей.

— «Поляна» на связи.

— Что заметили необычного, как вообще обстановка?

— Всё тихо, необычного ничего.

— Гостей кто-то кроме меня видит?

— Я «Кукушка два» вижу двоих на окраине леса, странные люди, вооружены, но агрессии не проявляют, действуют осторожно.

— Я «Кукушка три» тоже их вижу, пытаются подойти незаметно к раскопу.

— Хорошо, этих я вижу и веду. Кто ещё что-нибудь видел или слышал?

— Больше ничего.

— Я «Тропа», видел самолёт, кружился над нами, странный какой-то я такие только в кино видел, идентифицировать не могу. Самолёт улетел в западном направлении.

— Хорошо, — отозвался Шуйский. — Кто ещё обратил внимание на самолёт?

В эфире была тишина, значит ни кто кроме него и вот того наблюдателя из секрета на тропе этот самолёт не видел и не слышал.

— Адам Маркович, — Шуйский обернулся, Михаил стоял у него за спиной. — Что происходит, какой самолёт?

— Я сам Миша не понимаю, но вот там, в небе, прямо над нашими головами кружила «Рама», это разведчик-корректировщик, состоявший на вооружении Люфтваффе, во времена второй мировой войны.

— Откуда он здесь мог взяться и куда подеваться, и почему его ни кто кроме двоих не видел?

— Не знаю, Миша, не знаю. А вот тех двоих ты видишь? — Шуйский кивнул в сторону «Охотников» как он для себя окрестил парочку.

— Тех вижу.

— Странная, такая, весьма колоритная парочка, тебе не кажется?

— Я вот тоже не пойму. Если это охотники местные, то почему второй так странно вооружён, да и у первого тоже гранаты за поясом. На кого это они с таким арсеналом охотятся здесь? Ну а если не охотники, тогда кто? Какая-то местная банда? Не похожи они на «братков».

— Вот, Миша, одни вопросы, ладно, давай посмотрим, что они дальше делать будут.

А Митяй, с напарником тем временем, очень профессионально подползли к краю раскопа и сунули туда головы, некоторое время полежали, с удивлением рассматривая избу, построенную на дне ямы, а потом так же тихо заползли назад в лес.

— Ну и чё ты думаешь про это? — Митяй кивнул в сторону раскопа.

— Да, чё тут думать, пошли командованию доложим, а они уж пущай думают, у них головы большие.

— Согласен, айда отсель, пока фрицы не вернулись с подарочками.

Они поднялись с земли и зашагали в глубину леса. Шуйский с Михаилом переглянулись, они вообще ничего не понимали, из того, что происходило.

— Хорошо, — наконец принял решение Адам Маркович, — проследи за ними, только не далеко, а я здесь присмотрю.

Михаил кивнул и скользнул вслед за исчезнувшей в мелколесье парочкой, а Адам Маркович направился дальше в обход поляны. Он пытался найти хоть какое то объяснение всему тому, что происходило на его глазах, и не находил, а в воздухе тем временем всё отчётливее пахло грозой и пороховой гарью. Не любил Адам Маркович этот запах, ох как не любил, потому что очень часто на смену этому запаху приходил другой, приторно-сладкий запах крови.

Ядрей достал из раскалённого горна клинок, присмотрелся, по лезвию бегали маленькие белые искорки. Металл был почти готов, но вот что на нм нужно точно изобразить мастер не знал. Он помнил приблизительный рисунок тех надписей, но боялся ошибиться, и Семён, как назло, куда-то запропастился. Тихий шорох из глубины кузни, оттуда, где стоял топчан, на котором они нашли тело Горазда, отвлёк Ядрея от размышлений. Парень обернулся в ту сторону, одновременно с ним шум привлёк и внимание подмастерьев, те тоже глянули на топчан и в ужасе застыли.

Старик сел на своём ложе, потом опустил ноги, потёр их ладонями, как бы разминая затёкшие от долгого лежания в одной позе, конечности, встал и медленно пошёл к наковальне. Подмастерья тут же бросились вон из кузни, а Ядрей стоял не в силах пошевелиться. Ужас сковал всё его тело, и хотя после долгого общения с призраками в лице Семёна и Алисы, он уже привык ни чему не удивляться, всё же оживший мертвец наводил на парня ужас.

В кузню влетела возбуждённая Алиса.

— Я не понимаю, что происходит, но я же не могу одновременно быть и здесь там, меня как магнитом затягивает в моё тело, может, я и не успею тебе всё сказать. Главное, Сигурд сломал оборону на том берегу и он уже идёт через болото. Идёт медленно, но идёт, поэтому времени у тебя совсем немного. Синга там с людьми, они настроены решительно, — девушка вдруг увидела Горазда, — Семён, — обратилась она к нему, — ты не туда залез, тебе нужно домой возвращаться, в своё тело, а не в тело этого доисторического старика. Давай выметайся и пошли восвояси.

— Как Семён? — Удивился Ядрей.

— Да вот так, Семён, это он там, внутри. Только вот я не пойму что это, и зачем это. Нет времени разбираться, я больше не могу удерживаться здесь, прощай мастер Ядрей, я там уду делать всё, что от меня будет зависеть. — Алиса начала растворяться в воздухе.

— Прощай, Алиса, — только и успел крикнуть в ответ парень. Девушка исчезла.

— И что ты стоишь? Клинок уже давно остыл его в горн нужно класть. — Горазд строго смотрел на своего внука.

— Дед, это ты, или это Семён в тебя вселился?

— Ты о деле думай парень. А дело пока стоит, и ты можешь всё испортить, если сейчас же не положишь меч в огонь.

— Но я не знаю, что я должен на нём написать.

— Это не страшно, сейчас найдём, где-то должно быть написано.

Трошин открыл глаза, он лежал в кузне на топчане, в той самой кузне, которую они с парнями отрыли. Он не до конца понимал, что происходит, как будто он спал и видел очень реальный и очень длинный сон. Но сон ли это был, или явь? Он поднялся, подошёл к наковальне.