Василий Ванюшин - Старое русло

Алибека удивил этот голос — неожиданно властный, совсем не свойственный профессору, занимавшемуся изучением омертвевших следов древности. На миг показалось, что все это происходит не в пустыне, а в бушующем море, о котором немало написано книг, и капитан корабля, захваченного штормом, командует растерявшимся матросам: «Крепить паруса! Закрыть люки. Всем наверх!» Над головой гудел и хлопал брезент палатки, кипящими волнами шумел песчаный прибой.

Рабочие выскакивали, хватая топоры. Палки саксаула ломались под ударами. Дмитрич ругался.

Прикрывая забинтованными руками глаза, Алибек побежал к профессорской палатке. В буром взбесившемся мраке дождем сыпал сверху песок. Крупные песчинки больно секли лицо.

— Закрыть продукты! Где завхоз? — громкий голос профессора раздался рядом. Алибек увидел Стольникова, он стоял возле своей палатки, ветер трепал его длинные седые волосы, распахнул на широкой груди полы куртки.

Сильным порывом ветра задрало край палатки, Алибек услышал тонкий вскрик. Мелькнуло что-то белое. Алибек ухватился за край грубого брезента, силился притянуть к земле, чувствовал, как лопается под бинтами на пальцах молодая кожа и влажнеет от крови.

— Дмитрич, сюда! Где люди? — Стольников продолжал командовать, не обратив внимания на испуганный крик дочери.

Тяжелый брезент трепало, как лоскут, и Алибек не в силах был его удержать. Следующим порывом палатку надуло, как парус, вырвало из рук, и она исчезла в бешеной тьме. Лина пронзительно закричала. Алибек увидел ее, сидящей на постели; девушка вцепилась в одеяло, которое распласталось в воздухе, как ковер-самолет, а простыня уже выскользнула и улетела невесомой бумажкой.

Подбежал Дмитрич, еще несколько человек. Стольников командовал:

— Археологический материал перенести под берег, в затишь. Григорий Петрович, вы отвечаете!.. Алибек, отведите Лину в кабину автомашины.

Дмитрич выхватил у Лины одеяло и стал сваливать в него все, что попадалось под руку.

— Идите за мной, — сказал Алибек девушке. — Дайте руку.

— Где машины? Ничего не видно…

Ее пушистые волосы бились и трепетали рядом, мягко касались щеки. Он, крепко сжимая руку девушки, шел, стараясь загородить собой ее лицо. По руслу, легко, как перекати-поле, неслись какие-то ящики, коробки, катились ведра, мчались наперегонки консервные банки, кружки — все, что смог поднять и подхватить ветер. Не удержалась ни одна палатка, на месте их вырастали барханы.

Лина не знала, куда ведет ее Алибек, не представляла, где находятся автомашины. Она ощущала крепкую руку, обхватившую ее талию, шла, прикрыв ладонью глаза, целиком доверившись ему. Но Алибек и сам ничего не видел, кроме желтых вихрей. Голоса людей пропали в грохоте бури. Казалось, вокруг нет ни одной живой души — только Лина, он да песок и ветер. Ничто не пугало Алибека. Не такое он пережил, и сейчас твердо верил, что найдет автомашины.

Ноги увязали в песке. Лина и Алибек несколько раз падали, поднимались и шли дальше. Ветер метался из стороны в сторону: легко потерять направление пути. Но вот в желтой мгле показался расплывчатый черный силуэт автомашины. Алибек усадил девушку в кабину, захлопнул дверцу. В плотно застекленной кабине она была в безопасности.

Алибек поспешил к Стольникову. От машин он легко нашел правильное направление и все же идти было трудно. Не было видно привычных глазу палаток, от лагеря не осталось и следа, чистый песок засыпал житейский сор.

Он увидел Стольникова под берегом русла, тут было сравнительно тихо. Лежали завернутые в одеяла, кошмы, просто в фуфайки археологические находки. На одном из таких узлов сидел, сгорбившись, профессор, без очков, глаза его слезились, он то и дело притрагивался к ним платком. Стольников выглядел растерянным, беспомощным и потому казался неузнаваемым.

Рядом стоял Григорий Петрович, что-то говорил, но, профессор, казалось, не слушал. Заметив Алибека, он спросил:

— Где Лина?

— Я отвел ее в машину, Николай Викентьевич.

— Все ли здесь, Григорий Петрович? Проверьте, пожалуйста.

— Все, за исключением жернова.

— Ну эту тяжесть ветер не унесет…

— Стойте! — испуганно закричал Григорий Петрович. — А где железный ящик? Где ваш сейф, Николай Викентьевич, с документами экспедиции, с золотом? Его нет здесь и не было видно там…

Стольников тер слезящиеся глаза.

— Нет? Разве? Не может быть, — бормотал он. — Надо искать, найти. Надо было в первую очередь… Я, когда потеряю очки, становлюсь как младенец, плохо соображаю… Надо искать, Григорий Петрович. Где Дмитрич? Алибек! Надо искать! — повторил он строго, как приказ. — Беда с глазами. Я слышал, как раздавил очки собственной ногой. Что я буду делать без очков? Без них я как стопроцентный инвалид… Завтра надо ехать в город.

Григорий Петрович, Алибек и Дмитрич пошли искать железный ящик. Трудно было сейчас найти что-либо в лагере. Тьма еще больше сгустилась, в воздухе носилось столько песка, что, протянув руку, можно набрать его полную горсть. Под ногами — сплошное рыхлое, сыпучее море. Невозможно было даже определить место, где стояла профессорская палатка. Решили ждать, когда стихнет буря, чтобы начать поиски при свете.

Буря утихла к концу дня. Ветер постепенно ослаб, небо прояснилось. Показалось солнце, скользящее к закату.

Неузнаваемым стало место, где был лагерь. Там, где высились пирамидальные палатки, теперь желтели конусы барханов. В русле была первозданная чистота, не валялись обрывки бумаги, банки из-под консервов, картофельная шелуха — все это было похоронено, засыпано песком. Темнели только кузова автомашин, глубоко колесами сидевшие в песке.

Люди стали разыскивать пропавшие вещи. Большей частью они нашлись. Буря не могла их выбросить из русла, их прибило к крутому западному берегу.

Палатки устанавливали не на прежнем месте, а немного выше по руслу, где не намело песчаных барханов.

До наступления темноты палатки были натянуты, археологический материал перенесен в профессорскую палатку, которую теперь предусмотрительно поставили под самым обрывом. Отрыли колодец. Задымилась кухня. Жизнь входила в нормальную колею.

И только одна вещь не отыскивалась — железный ящик с золотом и деловыми бумагами. Бригадир и Григорий Петрович, еще несколько рабочих, кажется, перекопали всю землю там, где стояла профессорская палатка, но сейф не находился. Алибек с больными руками не мог работать лопатой, он бродил, взрыхляя песок и прощупывая его сапогами, в надежде, что случайно наткнется на ящик.

Уже стемнело. Алибек, бродя в разных направлениях, все дальше отходил от Дмитрича и Григория Петровича — они, нагнувшись, работали лопатами. Ноги утопали в песке, наплывая, он сдавливал икры ног. Алибек разбрасывал песок сапогами, медленно шел дальше. Кажется, Дмитрич и Григорий Петрович ищут не там; профессорская палатка стояла ближе к берегу, вот здесь… Алибек шаг за шагом прощупывал ногами песок, он был рыхлый, податливый. Но вот носок сапога ударился обо что-то твердое, стало больно пальцам.