Эжен Сю - Тайны народа

— А что же ты увидел в Ванне?

— Что я там увидел? Все жители города, все славные бретонцы страшно возмущены!

— Какая же причина этого возмущения? — спросила Маргарид, не выпуская из рук веретена.

— Вчера явились туда четыре римских офицера с несколькими солдатами и со спокойной наглостью, точно они в стране рабов, потребовали у городских властей, чтобы они разослали соседним племенам приказание прислать в Ванн десять тысяч мешков ржи…

— И еще чего-нибудь, сын мой? — спросил Жоэль, со смехом пожимая плечами.

— Пять тысяч меткой овса. Пятьсот бочек меда, тысячу быков, пять тысяч штук баранов.

— Это правильно, ведь надоест же есть одних быков. Это все, дети мои?

— Они требуют еще триста лошадей для римской кавалерии и двести повозок с фуражом.

— Конечно, ведь надо же кормить бедных лошадей, — заметил с насмешкой Жоэль. — Но, вероятно, требуется. еще что-нибудь? Люди, так легко приказывающие, не станут останавливаться на полдороге?

— Надо еще доставить все эти запасы в Пуату и Турень.

— А кто, — вставил чужестранец, — заплатит за все эти припасы?

— Никто не заплатит, — сказал Альбиник. — Это дань, которую требуют силой.

— А, вот как! — проговорил Жоэль.

— И все эти припасы нужны для римского войска, зимующего в Турени и Анжу.

Громкие возгласы злобы и насмешливого презрения раздались со всех сторон.

— Ну, Жоэль, — сказал тогда чужестранец, — остаешься ли ты все еще при прежнем мнении, что от Турени далеко до Бретани? Что касается меня, то мне это расстояние вовсе не кажется большим, раз офицеры Цезаря спокойно пришли с такими требованиями с пустыми кошельками и с палкой в руках вместо оружия.

Жоэль уже не смеялся больше, но смущенно опустил голову и молчал.

— Наш гость прав, — сказал Альбиник. — Да, эти римляне явились с пустыми кошельками и именно с палками в руках. Один из офицеров поднял свою палку на старика Ронана, старейшего из должностных лиц в Ванне, который, как и ты отец, громко рассмеялся на эти требования римлян.

— Но как же иначе и отнестись к этому, как не со смехом? Требовать, чтобы мы дали эти припасы! Чтобы мы доставили их в Турень и Анжу на своих волах и лошадях, достающихся тоже в добычу римлянам! И это в разгар полевых работ! Заставить нас питаться травой, предназначенной для скота, который у нас похищают!

— Да, — сказал Микаэль, — они хотят отнять у нас наш хлеб, наш скот и оставить нам только траву. Но, клянусь копьем, которое я выковал еще сегодня утром, сами римляне будут грызть траву наших полей под нашими ударами!

— Ванн с сегодняшнего дня готовится к защите на случай атаки, — сказал моряк. — Уже начали делать окопы в окрестностях порта. Все наши матросы вооружаются, и если только римские галеры явятся нас атаковать с моря, берег покроется таким количеством трупов, какого еще никогда не видели вороны!

— Проезжая через разные племена, — проговорил Микаэль, — мы повсюду сообщали эту весть и подняли всех на ноги. Городские власти города Ванн также разослали во все стороны гонцов с приказанием развести костры на холмах — в знак того что с сегодняшней ночи угрожает большая опасность всей Бретани.

Маргарид все время слушала своих сыновей, не выпуская из рук веретена, и наконец спокойно сказала:

— А что сделали с теми римскими офицерами? Неужели их не отправили назад в римское войско, предварительно наказав розгами?

— Нет, мать, их посадили в тюрьму, а двух солдат послали к римскому военачальнику объявить, что никаких припасов он не получит и что офицеры задержаны в качестве заложников.

— Было бы лучше наказать этих офицеров и с позором прогнать из города, — заметила Маргарид. — Так поступают с ворами, а римляне собирались обокрасть нас.

— Ты права, Маргарид, — сказал Жоэль, — они хотели нас обокрасть. Заставить нас голодать! Отнять хлеб и скот! — прибавил он с негодованием.

— Да отомстит им Гезу! Взять у нас наших волов и наших чудных телок! — прибавила Маргарид, пожимая плечами и продолжая прясть.

— Да, весь скот у вас будет забран, а лошадям, которыми ты так гордишься, Жоэль, — заметил чужестранец, — придется, пожалуй, отвозить твой хлеб и твой фураж до Турени. Правда, они не очень утомятся, так как теперь-то ты, пожалуй, не станешь утверждать, что Турень далеко от Бретани.

— Ты можешь насмехаться надо мной, друг, — ответил Жоэль, — потому что ты оказался прав. Я заблуждался. Да-да, ты говорил истинно! О, если бы все галльские провинции соединились против римлян при первой их атаке! Если бы они употребили тогда даже вдвое меньше усилий, чем когда они боролись все порознь, нам не пришлось бы теперь выслушивать наглых требований и угроз этих язычников! И ты имеешь право смеяться над нами!

— Нет, Жоэль, мне не до смеха, — сказал чужестранец. — Опасность близка, неприятельский лагерь в двенадцати днях ходьбы отсюда. Отказ исполнить требования римлян и арест их офицеров вызовет не далее как через несколько дней безжалостную войну — войну, какую умеют вести римляне. И нас ожидает или смерть на поле битвы, или рабство на чужбине, потому что торговцы невольниками, сопровождающие римский лагерь, жадны до добычи. Все, кто останется в живых, здоровые и раненые, мужчины, женщины и дети, будут проданы с публичного торга, как скот, и тысячами отправлены в Италию или в южную Римскую Галлию, ибо ведь существует теперь и Римская Галлия! Там сильные, здоровые невольники посылаются в цирк на единоборство с дикими зверями на потеху своих господ, а молодые женщины, девушки, даже дети делаются жертвами чудовищного разврата. Вот что значит быть побежденными римлянами! — вскричал чужестранец.— И вы допустите, чтобы вас победили? Вы перенесете этот позор? Вы отдадите им ваших жен, сестер, дочерей, ваших детей, бретонские галлы?

Едва кончил он говорить, как вся семья Жоэля — мужчины, женщины, девушки и дети — вскочила с горящими глазами и пылающими щеками и закричала, размахивая руками:

— Война! Война!

Огромный боевой дог Жоэля, возбужденный этими криками, тоже вскочил и положил свои передние лапы на грудь хозяина, который сказал, лаская его большую голову:

— Да, старый Дебер-Труд, ты вместе с нами будешь охотиться на римлян. Тебе достанется славная добыча, и пасть твоя будет алой от крови. На римлян, Дебер-Труд, на римлян!

Дог отвечал яростным воем, показывая свои клыки, не менее страшные, чем у льва. Сторожевые собаки и те, которые заперты были в хлевах, откликнулись на голос Дебер-Труда, и вой всей этой своры боевых собак сделался ужасным.

— Это хорошее предзнаменование, друг Жоэль, — заметил чужестранец, — вой собак всегда предвещает покойников. Ими будут убитые римляне! Смерть врагу!