Уилбур Смит - Глаз тигра

Я заказал двойную порцию яичницы с ветчиной, запив ее пинтой пива, и одновременно изучил дорожную карту. Я давно уже не был в Англии и порядком позабыл дороги. Тщательно ухоженный английский пейзаж казался мне каким-то ручным после слепящего света тропиков. Однако я испытывал радость, ведя машину по пологим холмам к Брайтону.

Я припарковал «Крайслер» рядом с пешеходной аллеей возле Гранд-отеля и нырнул в гудящий улей торговых рядов. Даже в конце сезона здесь было полно туристов.

Павильонная Аркада – такой адрес был указан на табличке, прикрепленной к подводным саням Джимми Норта, и у меня ушел почти час на то, чтобы отыскать ее. Она была спрятана в глубине мощенного булыжником двора, и почти все ее окна и двери были закрыты ставнями и заперты. «Подводный мир Норта», выходил в переулок небольшим трехметровым фасадом. Эта лавка тоже была закрыта, и поверх ее единственного окна до самого низа были опущены жалюзи. Я безуспешно пытался разглядеть что либо внутри из-за края ставен, но в помещении было темно, и я постучался в дверь. Внутри не было слышно ни звука, и я уже был готов уйти, когда заметил кусок картона, который, видимо, когда-то стоял внизу окна, а затем свалился на пол. Я умудрился, скривив шею, прочитать написанное от руки объявление, которое, к моему счастью, упало лицевой стороной вверх. «Обращаться по адресу „Морской вид“, Даунерз-Лейн, Фалмер, Сасекс.» Я направился назад к машине и вынул из бардачка карту.

Пока я пробирался на своем «крайслере» по узким переулкам, пошел дождь. Дворники с унылым упорством очищали ветровое стекло от дождевых капель, а я вглядывался в вечерние сумерки – темнеть начинало рано. Дважды я заезжал не туда, но, наконец, подъехал к воротам в густой живой изгороди. Прибитая к ним табличка гласила: «Морской Вид Норта», и я предположил, что в ясный день, бросив взгляд отсюда к югу, можно было увидеть море.

Я проехал между рядами живой изгороди и оказался во дворе, мощеном булыжником, у старой двухэтажной фермы, стены которой были укреплены дубовыми балками, а крыша из дранки заросла мхом. На первом этаже горел свет.

Я оставил «Крайслер» и пересек двор, направляясь к двери, ведущей на кухню. От ветра и дождя я поднял воротник, затем постучал в дверь. Было слышно, что внутри кто-то есть. Скрипнули запоры, и верхняя половина двери открылась на цепочке. Оттуда на меня посмотрела девушка.

Она не произвела на меня особого впечатления. На ней был надет мешковатый рабочий трикотажный костюм. Это была высокая девушка с плечами пловчихи. Она показалась мне даже некрасивой – но как-то по особенному.

Ее лицо было широким и бледным, нос крупным и немного бесформенным, рот широким, но улыбка казалась приветливой. На ней не было никакой косметики, поэтому ее губы казались бледными, а на носу и щеках была россыпь мелких веснушек. Волосы были аскетично убраны назад и заплетены в толстую короткую косу. Они были черного цвета и свет лампы придавал им особый блеск. Брови тоже были черны – из-под их резко очерченных дуг на меня смотрели черные глаза. Но вот на них упал свет лампы, и я понял, что они темно-синие, как вода в Мозамбике, когда вдруг в полдень ее пронзят солнечные лучи.

Несмотря на ее бледность, от девушки исходило некое ощущение здоровья. Бледная кожа была гладкой и эластичной, но при пристальном взгляде – а именно так я и смотрел на нее, она казалась какой-то прозрачной.

Девушка поправила легкую прядь волос, выбившуюся из косы и будто парящую у ее виска. Это был трогательный жест. Он выдавал ее волнение и слегка противоречил безмятежному выражению ее синих глаз. И вдруг я понял, что она необыкновенно красива. И хотя ей было чуть больше двадцати, было ясно, что это не легкомысленная девчонка, а зрелая женщина. В ней была сила и уравновешенность, уверенность в себе – и это меня заинтриговало.

Обычно женщины, которых я выбирал, были не столь загадочны. Я не охотник растрачивать силы на пустые ухаживания. Такой еще не было в моей жизни, и впервые я почувствовал легкую неуверенность в своих силах. Мы довольно долго смотрели друг на друга, не двигаясь и не проронив ни слова.

– Вы – Харри Флетчер, – вымолвила она наконец. Ее голос был низким и выразительным, он выдавал воспитанного и образованного человека.

От удивления я открыл рот.

– А откуда вам это известно? – требовательно спросил я.

– Заходите, – она сняла цепочку и открыла нижнюю половину двери. Я повиновался. В кухне было тепло и уютно, по ней разносились аппетитные запахи.

– Откуда вы знаете мое имя? – снова спросил я.

– Ваша фотография была в газетах – вместе с Джимми, – объяснила она.

Мы опять замолкли, изучающе глядя друг на друга.

Она оказалась выше, чем мне первоначально показалось – почти до моего плеча. На ней были синие брюки, заправленные в черные кожаные сапоги, и теперь я рассмотрел, что у нее тонкая талия, а бесформенный джемпер скрывал красивую грудь. Только на первый взгляд она показалась мне дурнушкой, но несколько мгновений спустя уже настоящей красавицей. Я засомневался, встречались ли мне раньше женщины, подобные этой. Потребовалось время, чтобы она окончательно сразила меня.

– Я в более невыгодном положении, – произнес я наконец. – Я не знаю, кто вы.

– Я Шерри Норт, – ответила она, и я снова удивленно уставился на нее, стараясь прийти в себя после такого шока. Она совсем не походила на ту Шерри Норт, с которой был знаком я.

– А известно ли вам, что вас на свете целое племя? – спросил я наконец.

– Я не понимаю, – нахмурилась она. Под низко опущенными бровями ее глаза казались обворожительно синими.

– О, это долго рассказывать.

– Простите, – кажется, до нее дошло, что мы все еще стояли лицом к лицу посередине кухни. – Может, вы присядете? Хотите пива?

Шерри достала из буфета две банки «Карлсберга» и села напротив меня за кухонный стол.

– Вы хотите рассказать мне длинную историю? – она открыла обе банки и, протянув одну мне, ожидающе взглянула на меня.

Я начал излагать ей тщательно отредактированную версию моего знакомства с Джимми Нортом после его появления на Сент-Мери. С ней было легко говорить, как со старым заинтересованным другом. Внезапно меня охватило желание рассказать ей все, как есть, всю горькую правду. Важно было с самого начала не допустить лжи. Она была мне совершенно чужим человеком, и все же я доверял ей, как никому другому. Я рассказал ей все так, как это произошло. Позже она накормила меня ужином – аппетитными тушеными овощами с мясом из керамического горшка. Мы ели их с домашним хлебом и маслом. Я продолжал рассказывать, но уже не о недавних событиях на Сент-Мери – и она внимательно слушала. Наконец я нашел собеседника с кем бы мог отвести душу.