Поль д'Ивуа - Аэроплан-призрак

Группа солдат бросилась выполнять приказ.

На бледном лице доктора промелькнула улыбка.

— Полноте, капитан. Освободите шоссе.

Капитан раскрыл было рот, чтобы отдать приказ открыть огонь, но в это мгновение произошло нечто непонятное. Между металлическими пуговицами его мундира, галунами, эполетами, частями сабли и шпорами стали зажигаться и гаснуть с непрерывным потрескиванием синеватые искры… Капитан закрутился на месте, затем присел и в следующее мгновение отскочил в сторону.

Все стояли пораженные, не в силах что-либо предпринять.

Вдруг капитан диким голосом закричал:

— Стреляйте же! Стреляйте по этому дьявольскому экипажу!

Но и жандармов постигла та же участь, они все закружились в бешеной пляске.

Ржание лошадей, людские возгласы и крики — все слилось в один сплошной гул.

И в то время как все, тщетно втягивая воздух, испытывали ощущение приближающегося обморока, послышался резкий вой, оглушительный, как мощнейшая корабельная сирена. Чудовищный порыв ветра швырнул на землю лошадей, офицеров, солдат, жандармов.

А когда контуженные воины поднялись, автомобиля на дороге больше не было: он исчез…

«Переодеться, стать неузнаваемым, зная, что на ночь есть надежное пристанище… Но действительно ли оно надежное? Попридержит ли канцлер свой язык? В этом далеко нельзя быть уверенным… Да и эта проклятая Мисс Вдова…»

Так рассуждал фон Краш, быстро шагая по Кайзерштрассе.

Стиснув кулаки, он продолжал размышлять.

«Однако опасность увеличивается. Я больше ничего не могу понять в этом. Все планы Франсуа д’Этуаля были ведь расстроены прелестной Лизель. Но наши инженеры сумели построить нечто уродливое и нескладное, по сравнению с тем чудом техники, которое мы видели в Билине. Мисс Вдова, очевидно, использует изобретение Франсуа… Тогда?.. Разве, — пробормотал он задумчивым тоном, — ей удалось усовершенствовать его творение?

Если бы я мог последовать за старым Тиралем! Клад, далекая страна, огромное состояние… Только нужно подождать сообщений от моих агентов там, в Америке».

Он угрожающе махнул в воздухе рукой:

— Ох, не терплю, когда мостовая горит под ногами! В настоящий момент, честное слово, можно сказать, что все против меня, все, включая мою дочь Маргариту… Она, видите ли, осуждает мою экспедицию в Фэртайм, вертясь вокруг этих смехотворных британцев.

Между тем Краш подошел к калитке императорского парка и углубился в чащу деревьев. Вскоре он остановился перед квадратным домом.

Подойдя к двери, фон Краш сунул ключ в замок, повернул его, и дверь бесшумно отворилась.

На скамейках, тянувшихся вдоль стен передней, куда только что проник шпион, сидело несколько слуг, среди которых легко было узнать матросов, орудовавших ночью в Фэртайм-Кастле.

Они вскочили, заметив начальника, но тот нетерпеливым жестом заставил их занять прежние места.

Когда все опять расселись в ленивых позах, он прошел мимо них к коридору, открывавшему доступ к правому флигелю в конце вестибюля.

Лампа на подставке распространяла тусклый свет. Проход примыкал к широко раскрытым дверям, позволявшим видеть первые ступени узкой каменной лестницы, углублявшейся в подвальное помещение.

Внизу, у края одного из подвальных отделений, шпион различил полосу света, проникающую через трещину. Фон Краш направился к запертой двери. Справа и слева от него открывались узкие галереи, настоящие переулки, устроенные в толщине стен. Эти ходы обрамляли тюрьму Фэртаймов. Немец ринулся в правый. Через три шага чья-то рука уперлась ему в грудь, заставив остановиться.

— Это ты, Петунич?

— Так точно!

— Тебе не кажется, что заключенные собираются бежать?

В ответ последовало глухое кудахтанье.

— Если бы они даже и собирались, — возразил наконец стражник, — мне об этом совсем ничего не известно… Но могу поклясться в том, что им не удалось бы удрать!.. Восемь человек наверху, Штольц — у входа в подвал, Каспер да я — в окружном коридоре, а госпожа Маргарита — в их компании! Надо быть очень хитрым, чтобы обмануть такую охрану.

— Госпожа Марга давно с ними?

— О, — отвечал Петунич с восторгом, — с самого вашего ухода!

— Превосходно, Петунич, но дай мне пройти. Я хочу лично убедиться, как живется моим жильцам на этой квартире.

Узкий проход отмечает повороты. Фон Краш уже обогнул два из них, сам считая что-то вполголоса.

— Тридцать шагов, — сказал он. — Это здесь.

Немец зажег восковую спичку и стал водить ее пламенем по стене. Там обнаружилась медная дощечка, прикрепленная к камню: прямоугольная поверхность ее была продырявлена посредине специально для наблюдения за происходящим в соседнем подземелье с невысоким сводом.

Оно было обставлено скромной мебелью. Асфальтовый пол прикрывал плотный переносной ковер.

…В старом кресле, полузакрыв веки и с отрешенным видом, сидел лорд Гедеон Фэртайм, очевидно, о чем-то напряженно размышляя.

У стены на кушетке лежал Джим Фэртайм. Так же, как и отец, он не принимал участия в оживленном разговоре, который вели между собой мисс Эдит, Питер-Поль и Маргарита фон Краш.

— Я верю в ваши добрые намерения, мисс, — говорила Эдит, — верю! Все, что вы сказали, должно быть, соответствует истине. Нас похитили и заключили сюда, чтобы таким образом заполучить Мисс Вдову.

— Увы!

— Заполучить, — замычал фон Краш в коридоре, — нет! Но для того, чтобы предотвратить ее удары.

— Не думайте, однако, — продолжала мисс Фэртайм, — будто несчастье испугало и подавило меня. Преследуя нас, враги только обнаруживают, какое глубокое впечатление произвела Мисс Вдова и до чего она внушает им ужас.

— О, можете не сомневаться.

— И это меня ободряет. Мисс Вдова победит! Она вернет нам свободу, свободу, которая, впрочем, имела бы для меня смысл только после ее торжества. Имени Франсуа д’Этуаля должна быть возвращена утраченная честь…

— Ах, — вырвалось у Маргариты сквозь слезы, — я ничего не могу, ничего, но охотно пожертвовала бы чем угодно, лишь бы всех освободить!

— Вы? О, это было бы слишком много… после всего, что вы сообщили нам! Дочь нашего тюремщика…

— Верьте мне, умоляю!

— Увы, — вздохнула Эдит, — я убеждена, что вы не злая и жалеете нас. Но пойти вразрез с намерениями отца — признайтесь, что здесь чувствуется преувеличение, способное внушить недоверие!

— Мне отвратителен отец.

— Вам?

— Ах, не состоянием, но самой жизнью я бы пожертвовала, чтобы убедить вас в своей искренности.

Шпион заскрежетал зубами.

— Мисс, — начал Питер-Поль, обращаясь к Маргарите, — я хотел бы задать вам один вопрос…

— Отвечу от всего сердца! — решительно заявила она.