Пантелей Михайлов - Операция «Сокол»

Капитан Потапов уже более часа наблюдал за жилищем Егорова. Самого хозяина там не было, он находился на дежурстве, домовничал ординарец Куликов. А этот человек вызывал все более серьезные подозрения. В последнее время (после Соловьева) он стал интересоваться рацией, и не просто рацией, а новой, еще секретной радиостанцией. Куликова можно было понять: его скоро должны были комиссовать по состоянию здоровья, а жить на гражданке без специальности трудно. Егоров содействовал осуществлению этого желания своего ординарца, поспособствовали и мы — дали «добро» начальнику радиостанции старшине Оглоблину. Естественно, у нас возникло предположение: командир Егоров и ординарец Куликов работают совместно...

Первые дни наблюдения Потапова ничего не дали. Никто не приходил, сам Егоров, если был дома, никуда не отлучался, сидел в землянке и Куликов.

На этот раз было то же самое. Когда стемнело, в жилище зажглась лампа, полоска света прорвалась из дверной щели. Через четверть часа должен был вернуться сам хозяин — он был всегда точен, — может быть, его возвращение даст что-то...

Егоров появился вовремя. Он шагал энергично, уверенно, как человек, которому нечего бояться. Так же размашисто распахнул двери, отчего-то замешкался на пороге, затем шагнул внутрь, а через минуту выскочил, огляделся по сторонам и кинулся к штабу. Он шел так быстро, что Потапов едва поспевал за ним...

Обухов собрался идти отдыхать, когда раздался звонок телефона. Капитан не сразу узнал голос Егорова, командир взвода связи был так перепуган, что даже заикался.

— Совершено нападение. На нас...

— Когда? Где? Кем?

— На землянку и Куликова...

— Живой?..

— Кажется. Без сознания...

Тут же к Обухову зашел Потапов. Вызвали меня...

Ординарец сидел на полу, обхватив голову обеими руками. Кругом валялись вещи, вытряхнутые из чемодана командира взвода и мешка ординарца.

— Ну, как ты, Куликов? — участливо спросил Егоров, склоняясь над ординарцем. — Пришел в себя?

Тот кивнул, ощупывая голову.

— Можешь рассказать, как все случилось? — спросил Обухов.

— Я пришел. Зажег свет, — с трудом, пристанывая, начал Куликов. — Хотел приготовить постель товарищу старшему лейтенанту. Склонился над койкой. А тут меня ударили... Больше ничего не помню.

На голове его вздулась шишка, видимо, от удара тупым предметом.

— Когда это случилось? Время? Примерно, — поинтересовался Обухов.

Куликов обвел нас мученическим взглядом:

— Теперь сколько часов?

— Около одиннадцати.

— Значит, в девять, может, позже...

— Что скажете, капитан? — спросил Егоров, собирая свои вещи. Я помогал ему и заметил, что пузырька с валерьяной нет. Исчез.

— Что у вас было в чемодане, кроме личных вещей? — уточнил я.

— Ничего. Никаких документов здесь не держу, — немного смущенно ответил Егоров. Возможно, он испытывал неловкость за поднятую им панику и свой испуг?

— Все вещи целы? Не пропала ли какая-нибудь мелочь? — снова поинтересовался я. — Проверьте внимательно.

— Да нет. Все цело до иголки.

— Может, чего-нибудь позабыли? — настаивал я. — Вы часто разбираете свой чемодан?

— Нет. Я и не разбираю его. Знаю, где что лежит. Беру нужное даже в потемках. Чего же искал грабитель?

— Ну, может быть, деньги, секретные документы, — пожал плечами я.

— Я же сказал: ни денег, ни документов здесь не держу.

— Откуда же ему знать об этом? — улыбнулся Обухов. — Необходимо составить протокол с указанием всех вещей, до мелочи.

— Зачем же протокол? — удивился Егоров. — Ведь все в целости!

— Таков порядок. И потом — вы могли забыть, и что-то все же потерялось...

Пока составляли протокол и опись, Куликов сидел на своем матраце, куда передвинулся по нашей просьбе, тупо глядел перед собой и не снимал рук с головы. От медсанбата он отказывался, однако капитан Обухов настоял, чтобы он прошел освидетельствование немедленно, как того требует порядок. Куликов, показалось, вздохнул с облегчением.

Потапов расхохотался, когда я ему в нескольких словах передал эту живописную картинку: маскарад!

— Но зачем он устроен, цель? Избавиться от проявителя? Они могли его просто выбросить. Убедить еще раз в своей непричастности к агентуре?

— А не обнаружили ли они ваше посещение? — предположил Обухов.

И такое могло быть. Однако Егоров вел себя в этой ситуаций вполне нормально, естественно. И все равно подозрение с него мы не могли снять, не имели права.

В конце июля наши войска прорвали оборону противника на левом берегу реки Венш. Наш полк освободил Красныстав. Это был очень красивый польский городок, буквально утопающий в садах...

Взводу связи было отведено место в панском имении на краю городка. Размещая взвод, Егоров поинтересовался:

— Где рядовой Потапов?

— Как всегда. Но сейчас он находится на важнейшем участке по укреплению интернациональной дружбы! — ответил радист Ткачев. — Устанавливает контакты с полячками. А почему, товарищ старший лейтенант, не видно вашего ординарца? Или он также брошен на интернациональный фронт?

Связисты весело рассмеялись.

— Отставить шуточки, сержант! — хмуро бросил Егоров. Подумал, что действительно ординарец последнее время стал проявлять халатность в исполнении своих обязанностей, часами просиживает на радиостанции у Оглоблина, пора его комиссовать...

Потапов продолжал следить за Куликовым. Ординарец вел себя в этот день суетливо, беспокойно. Он ходил по двору, разговаривал с ездовым, заходил во флигель, где жила прислуга бывших хозяев, пил кофе, скрывался в комнате, занятой под жилье своего командира, появлялся снова, взглядывал на солнце. Казалось, он ждал вечера и торопил время.

Так и случилось. Начало темнеть, он вышел со двора и с не свойственной ему проворностью двинулся к центру городка. Остановился возле костела, обнесенного чугунной оградой, огляделся, скрылся в калитке. Рядом с костелом стоял небольшой дом. Окна были зашторены плотной тканью. Куликов трижды стукнул в крайнее из них. Створки осторожно раскрылись, послышался глухой голос:

— Кто здесь?

— Карл дома? — спросил Куликов тихо.

— Он давно в Варшаве, — ответил мужчина.

— Ключ от библиотеки он оставил?

— Она открыта. — Хозяин помедлил, сказал: — В двери нельзя, в прихожей Марта. Давай в окно...

Хозяин — он был молодой, румяный, толстый — усадил Куликова за стол, достал из буфета темную бутылку, два фужера. Они выпили, затем хозяин принес лист бумаги и ручку. Начертил план, передал два ключа, и они расстались.

Выйдя тем же путем из дома, Куликов пошел дальше. Он хорошо ориентировался среди одинаковых, погруженных во тьму домов. Прошел вдоль каменного забора, нашел калитку, на которой была прибита медная дощечка с надписью на польском языке: садоводческое общество. Он осторожно подергал калитку, но она была заперта изнутри. Тогда он перелез через забор, подошел к дому, отпер ключом двери, крадучись проследовал в комнату, где горел свет.