Пантелей Михайлов - Операция «Сокол»

Случилось неожиданное, хотя на войне можно ожидать всякое. Вражеская артиллерия внезапно обрушила огонь на позиции гаубичной батареи 889-го стрелкового полка. Снаряды ложились с такой губительной точностью, что за несколько минут все орудия были разбиты. И произошло это в то время, когда полк и дивизия, в состав которой он входил, готовились к дальнейшему наступлению.

Начальник СМЕРШ дивизии майор Шамин приказал мне, старшему лейтенанту, и капитану Обухову расследовать это происшествие и выявить причины обнаружения батареи противником. В ходе расследования выяснилось: гаубичный дивизион под командованием лейтенанта Быкова занял позиции ночью, до рассвета маскировка была полностью завершена. Всякое движение на позициях в дневное время строго запрещено, разведки самолетами противник не предпринимал; кроме того лес, протяженностью три километра, надежно защищал позиции как от воздушного, так и наземного наблюдения. Таким образом, все обычные способы обнаружения исключались, исключалась и случайность — слишком уж точен был обстрел...

Таков коротко был наш доклад начальнику контрразведки, который тотчас был доведен до сведения командира дивизии генерал-майора Данилевского и, естественно, представлен выше.

Вечером того же дня комдива Данилевского и начальника СМЕРШ Шамина вызвали в штаб армии. Было уже темно, когда они подъехали к двухэтажному дому, в котором до войны размещалось сельскохозяйственное училище. Данилевский прошел к командующему, а майор Шамин — к начальнику контрразведки армии.

...Генерал-полковник Гордов встретил комдива приветливо, пожал руку, усадил к столу, спросил будничным тоном:

— Что нового на вашем участке, Федор Семенович?

— Пока спокойно, товарищ генерал, — помедлив, подавляя тревогу, ответил Данилевский. — Как я доносил вам, вчера полк Павлюка завязал бой и улучшил свои позиции. В результате укрепилось положение всей дивизии.

— Как вы считаете, если противник предпримет крупный контрудар, в вашей полосе он не прорвется? — спросил командующий, испытующе взглянув на комдива.

— Я полагаю, для такого маневра у противника нет достаточных сил. Даже если он предпримет что-то подобное, мы сумеем отразить. Разрешите? — Данилевский подошел к карте, занимающей всю стену комнаты, на которой линия фронта армии и его дивизии была обозначена флажками. Эта линия походила на выступ. — Вместо того, чтобы стягивать войска в этот выступ, противник скорее всего постарается ликвидировать его, то есть выровнять с флангами. Иначе возможно окружение...

Данилевский докладывал свою точку зрения, смотрел на карту, а видел развороченные позиции батареи, с тревогой думал, что если в дивизию заброшен агент, то катастрофа может повториться и в б о льших масштабах. Он готов был высказать свою тревогу, но командующий армией не затрагивал этого вопроса, видимо, считая это задачей контрразведки и незачем сковывать ее действия...

В это время майор Шамин сидел у начальника СМЕРШ армии генерал-майора Зарелова, докладывал версию, разработанную совместно с контрразведкой полка. Надо отметить, Шамин обладал привлекательной внешностью — плотный, с русыми вьющимися волосами, голубоглазый, с открытым добрым лицом, что не совсем вязалось с родом его занятий, и голос у него был мягкий.

— Если предположить, что у нас действует шпион, то... — сказал он тихо.

— Не предполагать надо, товарищ майор, а работать! — нетерпеливо перебил Зарелов.

— Я докладываю вам нашу версию, товарищ генерал, — возразил Шамин. — У нас нет никаких доказательств.

— Зато такие доказательства имеются у контрразведки фронта. Это плохо, товарищ Шамин. Плохо работаете. — Зарелов и Шамин хорошо знали друг друга, но профессия обязывала подозревать даже родного брата, тем более в столь чрезвычайной ситуации. — Ладно, продолжайте вашу версию.

— Допустим, вражеский агент существует, — хмурясь, однако спокойно продолжал Шамин. — Отсюда два варианта. Первый — агент заброшен к нам во время боев или оставлен при отступлении. Второе — агент внедрен к нам давно. Первое можно исключить. Неосведомленному агенту требуется время для ориентировки, к тому же — радиосвязь для быстрой передачи сообщения. Второе более убедительно, может служить основой разработки операции. Этот агент давно сидит у нас, он «свой человек». Возможно, связан с работой штабов или близок к командному составу. Должен иметь агентуру, каналы связи.

— Это совпадает с мнением контрразведки фронта, — уже спокойнее сказал генерал. — А кто у вас в 889-м стрелковом полку?

— Капитан Обухов, помощник — старший лейтенант Михайлов.

— На каком счету они у вас, товарищ майор? Ваше личное мнение?

— Самое хорошее. Способные офицеры, грамотные и... бдительные. Головой ручаюсь, товарищ генерал.

— Голову поберегите, — усмехнулся Зарелов. — Именно в 889-м стрелковом полку обосновался агент абвера — и надо думать, не рядовой. Надо взять под контроль все штабы полка, всех, кто в них работает или связан с ними, установить надежную охрану штабных документов, особо во время боя и на марше. Это пока все, что следует предпринять до получения указаний. — Генерал Зарелов долго пристально смотрел прямо в лицо Шамина, еще раз подчеркнул: — Это пока все, что от вас требуется, до поступления приказа. Обстрел батареи — это чистая случайность...

20 декабря 1943 года мы получили секретный приказ о создании оперативной группы и некоторые ориентировочные указания по розыску немецкого агента, осевшего в 889-м стрелковом полку. Руководителем группы назначался капитан Обухов, в состав ее вошел и я.

С Александром Васильевичем Обуховым нас свела солдатская судьба в августе сорок первого под Новосибирском, на станции Ояш, где формировалась Сибирская дивизия. Там состоялось наше короткое знакомство. Он сразу же расположил к себе своей душевной чуткостью, покорил энергией, неиссякаемым оптимизмом. Немалое значение имело и то, что он был кадровым военным. В конце тридцатых окончил полковую школу, получив звание замполита и знак «Отличник РККА». Остается добавить, что по образованию он был учителем, с девяти лет работал, добывая трудный хлеб для семьи, отец погиб в гражданскую, защищая власть Советов. С таким человеком свела меня судьба в сорок первом. Затем мы воевали на Северо-Западном фронте, можно сказать, два года были по соседству, но ни разу не встречались. Встреча произошла в сентябре сорок третьего на Брянском фронте уже в органах СМЕРШ, куда я был направлен. Тут, к моей радости, и оказался Александр Васильевич Обухов — начальник полковой контрразведки.