Сергей Карпущенко - Операция «Святой Иероним»

— Ну, это уж ты перегнул малехо... — буркнул обиженный Кит.

А Володя сказал:

— Нет, на самом деле, нет больше у меня картины! Она мне и не нужна была! Вы же знаете, я при помощи «Иеронима» маму свою возвратить хотел, полотно сыграло свою роль, и я вчера подарил картину подруге своей, Иринке! Да вы же, Петрусь Иваныч, помните ее! Она в музее вашем вместе со мной и мамой была!

Белорус смотрел на Володю глазами, полными ненависти.

— Да помню, помню я твою Ирину! — буквально трясясь от злости, сказал Петрусь Иваныч. — Да, симпатичная особа, но ты же не псих, ты не шизофреник и понимаешь, что можно подарить одеколон французский, серьги, в конце концов, но дарить полотно Боттичелли, цена которого там, у них, на Западе не меньше миллиона долларов, нельзя, никак нельзя! Или ты нас опять надуваешь?!

— Да конечно, опять динамо крутит, щенок зеленый! — воскликнул Кит. Давай-ка я его, Петро, немножко за пальчики подергаю — вмиг заговорит!

И Кит, быстро схватив Володю за руку, так вывернул ему пальцы, что мальчик заорал благим матом:

— О-о-ой! Не надо! Не надо! Покажу вам, где она висит! Покажу!

Белорус, который, видно, на самом деле не любил рукоприкладства, сделал знак Киту:

— Довольно, маэстро, довольно! Володя сейчас нам все расскажет. Правда, Вова?

— Да, все расскажу и покажу, — потирал Володя свои пальцы, скорчив гримасу боли и страха. — Только не выкручивайте пальцы, хорошо?

— Брехать не будешь — и пальцы будут целы! — гаркнул на него Кит. Снова будешь туфту нести — переломаю кости и костылей не дам!

— Хорошо, хорошо, маэстро! — успокоил Кита Белорус. — Мы поняли, что ты шутить не любишь. Ну, Володя, говори, только честно.

— Картина на самом деле у Иринки, и я ее забрать не могу, но пойдемте, я покажу вам ее квартиру. С улицы, то есть с лестницы дома, стоявшего напротив, вы, наверное, увидите «Иеронима». Иринка картину на видное место повесила, напротив окна.

А Белорус все недоумевал:

— Да как же она могла принять такой подарок?! Она ведь не идиотка! Видно, что музейная картина!

— Нет, — сказал Володя, — я ей соврал — говорил, что копия, а она не разбирается. Понимаете, шел к ней на день рождения, а денег на подарок не было, вот и понес... Признаться честно, сам жалею! Мне бы сейчас ваши пять тысяч зеленых... — И Володя тяжело и очень натурально вздохнул.

— Ну и шизофреник! Ну и олигофрен! — возмущался в прихожей Белорус, облачаясь в свое роскошное пальто. — Одевайся, любимец женщин! Показывай, где висит «Иероним»! А я этого дурачка еще хотел в Оксфорд учиться отправить! Да тебя, недотепа, из российского ремесленного училища взашей выпрут!

— А вы не обзывайтесь! — огрызался Володя. — Нужен мне ваш Оксфорд! Постойте, сейчас бинокль возьму, чтобы лучше своего «Иеронима» разглядеть могли...

Володя запер квартиру вместе с «гостями» и вышел на улицу. Он жил с Иринкой в одном доме, только в разных парадных, и теперь требовалось лишь пересечь двор, чтобы попасть на нужную лестницу дома, стоявшего напротив, откуда Володя и хотел показать картину Белорусу и Киту. Вот они уже вошли в подъезд, поднялись на четвертый этаж (именно отсюда, как предполагал Володя, было видно полотно лучше всего), и Володя стал наводить бинокль на окно квартиры Иринки.

Разыскать нужное окно удалось ему не сразу, и Володя в душе перетрусил, испугавшись того, что не сумеет убедить претендентов на «Святого Иеронима» в том, что полотно висит у девочки. Наконец по желтым портьерам, откинутым к краям окна, мальчику удалось угадать окно Ирининой квартиры. Володя порезче настроил бинокль, довольно сильный, десятикратный, купленный когда-то отцом, и вдруг «поймал» картину. Да, это был «Иероним», хотя с большого расстояния детали расплывались, потому что стена квартиры оказалась неосвещенной. Однако Володя радостно воскликнул:

— Ну вот, посмотрите-ка! Это же «Иероним»! — и передал бинокль Белорусу. — Ищите второе окно от трубы на четвертом этаже. — И добавил вполголоса: — А еще пальцы выкручивали!

— Да тебе не только пальцы, а ноги вывернуть надо, — заметил Кит, а Белорус уже искал окно.

— Не вижу ничего! Где «Иероним»? — сердился он. — А, вот, нашел, на самом деле вижу, висит! Только ведь черт его знает — может, это репродукция какая-нибудь висит, не проверишь же!

— Да какая там репродукция! — обижался Володя. — Зачем я стал бы репродукцию дарить, смеетесь!

Посмотрел в бинокль и Кит, покрутил лысоватой головой и сказал:

— А ить действительно, вроде «Иероним», а кто его знает, что это на самом деле? В общем, проверить надо...

— Как же проверить? — задумчиво спросил Белорус, садясь на подоконник. — Ты, Володя, можешь вынести нам эту картину?

— Да как же я ее вынесу? — очень удивился Володя. — Разве у меня есть ключ? Да и не стану я красть подарок...

— Понятно... — кивнул Белорус. — А в квартире с этой Ирой кто еще живет?

— Отец живет, только отец. Он днем обычно на работе.

— А сама Ирина?

— Ирина в школе, до четырех часов...

— У них есть сигнализация? — сурово спросил Кит. — Подключены они?

Володя сперва не понял, а потом отрицательно замотал головой:

— Да где там! У них и красть-то нечего, живут небогато. Отец — младший научный в лаборатории. Откуда у них сигнализация?

— Дверь двойная? — продолжал «профессиональный» разговор соратник Белоруса.

— Нет, вроде одна там дверь, — задумался Володя. — Ну да, конечно, тонкая такая и один замочек, французский, кажется. А вы что хотите?..

— Не твоего ума тут дело! — прикрикнул на него Кит. — Говори номер той квартиры, быстро говори!

— Шестьдесят четыре! — сказал Володя и для виду задрожал. Точно догадался о намерении Кита. — Так вы хотите сами дверь открыть? Да разве можно, а вдруг вернется отец Ирины?

Володю не слушали. Кит обратился к Белорусу, и желваки гуляли по его лицу:

— Петро, ну-ка отвези меня на хату. Инструменты только заберу и сразу же назад, сюда. Пока девчонка в школе, пройдем в квартирку и картиночку возьмем, все проще-простого. Чего нам дожидаться?

Володя видел, что Белорус сомневается. Он, бывший работник культуры, интеллигент, понятно, был против квартирных краж, но делать было нечего и приходилось чем-то поступаться.

— А если на самом деле придет девчонка, что тогда? — кусая ногти, нервно спросил он у Кита.

— Ну так что ж? — широко осклабился Кит. — Что нам не заткнуть ей рот? Да она и возражать не станет! Ей что, цена картинки той известна?

— Но она меня помнит, помнит! — капризничал Петрусь Иваныч.

— Ладно, я тебе на морду платок свой повяжу — не узнает! — уговаривал Кит.

— Очень приятно мне будет дышать через ваш сопливый платок, маэстро, возражал Белорус. — Я лучше уж маску надену.