Виталий Олейниченко - Красное золото

Река, а вместе с нею и пляжик, сворачивала налево. Обрывчик никуда не исчезал, по-прежнему тянулась вдоль серой полосы камней ставшая, кажется, даже выше желтая стена песка. Но в одном месте песок то ли осыпался, то ли размыло его осенними ливнями — и на пляж косо спускался поросший кое-где кустарником неизвестного мне вида пологий спуск, напоминающий пандус, какие делают в больницах для подъезда карет «Скорой помощи».

Что ж, мы нашли удобный подъем. Карабкаться по сыпучему обрыву, оплевываясь от лезущего в рот песка, нам, слава богу, не придется, за что — честь нам и хвала. Mission complete, как сказал бы «юзер» Лелек. Можно было возвращаться с благой вестью обратно, благо расторопный компьютерный гений наверняка уже и сварил суп, и заварил крепчайший чаек с какими-то ароматными травами, и приготовил на каждого по паре черствых бутербродов. Но я, в очередной раз мучимый комплексом «балласта», решил «пандус» обстоятельно осмотреть, дабы не возникло потом неприятных сюрпризов: вот поднимаемся мы, к примеру, на обрыв, а там — овращиже какой-нибудь, или непролазная яма с тухлой лужей на дне…

— Да какой там еще овраг! — для порядка повозражал Болек, — вон же видно — елки торчат, бурелом там очередной…

Но потом послушно полез за мной наверх, цепляясь штормовкой за колючие ветви.

Никакого оврага за обрывом, конечно, не оказалось. Но и обещанного Болеком бурелома тоже не было. Даже наоборот — деревья росли не так густо, как на покинутом нами западном берегу, и устилавший землю хвойный ковер был поэтому сух и светел. По такому лесу и идти-то веселее, тем более что небо — чистое, дождя нет и не предвидится, продуктов пока предостаточно, направление известно. В общем, гуляй — не хочу…

Болек иронично посмотрел на меня и торжествующе хмыкнул:

— Ну что, любитель оврагов, идем к костру, что ли…

Мы вышли обратно на обрыв. Внизу, под «пандусом», простиралась плавно уходящая вправо полоса пляжа, а слева…

Я услышал как Болек, вместе со мной озиравший панораму речной долины, вдруг закашлялся и, гулко сглотнув, прошептал сдавленно:

— Вот ведь мать-перемать, а, Ростик?…

Я стоял столбом, будучи не в силах ни ответить ему, ни вообще стронуться с места: слева от нас зияла невидимая со стороны пляжа огромная, метра два глубиной, яма. С непременной тухлой лужей на дне — я совсем немного ошибся в своих прогнозах, поместив ее за обрывом, а она вот где, на самом подъеме…

— Матерь божья… — сказал я хрипло и сам не узнал своего голоса. — Это что ж такое? Откуда?

Болек присел на корточки на краю ямы и, мрачно глядя вниз, пробормотал:

— Мы, Ростислав, похоже, и не кладоискатели теперь, а натуральная похоронная команда. В чистом виде…

На дна ямы видны были выступающие из дождями оплывших стен кости — разной формы и разной степени целости, но явно принадлежавшие некогда людям. Homo sapiens…

— Надо обойти эту аппарель с правой стороны, там можно в эту яму забраться.

Мы, все четверо, стояли на краю и смотрели вниз. Миша первым оторвал взгляд от блестевшей на дне лужицы и, поправляя на плече лямку рюкзака, повторил:

— Пойдем вниз. Вон те кустики вырубим — прямо на дне и окажемся.

Это была, собственно говоря, и не яма даже, скорее — промоина. Видимо, ливни размыли мягкие породы «пандуса», который Михаил назвал непонятным словом «аппарель», песок унесло водой — и открылась могила. Вот только чья?

Лезть в захоронение не хотелось, хотя после вчерашнего к человеческим останкам мы относились уже без прежней брезгливости и страха, тем более кости, как и в братской могиле белых офицеров, были старыми и темными. Если бы в промоине росли кусты, или даже не кусты, а просто трава, мы бы их вообще вряд ли заметили.

Делать, однако, было нечего — спустились. Вырубили в разросшихся под спуском кустах тропинку к яме — лужица воды внизу приходилась вровень с пляжем и покрывала все дно, так что, чтобы добраться одо останков и осмотреть их, Мише и Лелеку пришлось зайти в издававшую весьма неприятный гнилостный запах мутную жижу прямо в кроссовках. Мы с Болеком стояли в кустах на краю промоины и пытались из-за спин наших друзей разглядеть, чем они заняты.

Михаил на секунду повернулся в нашу сторону и скомандовал:

— Ростик, лопату, быстро!

После чего снова отвернулся и продолжил рассматривать что-то лежавшее у него на ладони. Я, ломая недорубленные кусты, бросился к сложенным на камнях вещам, схватил рюкзак Лелека, зашарил в нем обеими руками — не нашел — и вывернул все содержимое прямо на валуны. Каны… пакет с остатками хлеба… свитер… снова пакет — крупа какая-то… тент… ага, вот она!

Лопатку я Михаилу не отдал, а, прошлепав через лужу — в кроссовках тут же мерзко захлюпало — сам принялся аккуратно вынимать песок из стенки воронки в полуметре выше обнаруженных костей. Дело знакомое, можно сказать — классические раскопки, если бы не антураж, а в этом деле у меня кое-какой опыт имеется, прав был Миша… Я осыпал песок себе под ноги, а остальные — Болек тоже присоединился к компании — подошвами ботинок отгребали его в лужу. Через полчаса передохнули, покурили прямо в раскопе, молча оглядывая увеличивающуюся груду костей. Еще через час выкопали полностью три скелета, для чего пришлось увеличить свод образовавшейся пещеры, дабы он не рухнул нам на головы. Зловонная лужа пропала под толстым слоем песка.

Очень похожую картину я наблюдал в болгарской экспедиции: останки лежали в том положении, в каком застала смерть похороненных под «пандусом» людей. Или правильнее было сказать — солдат?… Все покойники были в момент гибели при оружии. Деревянные части, разумеется, давным-давно сгнили, но проржавевшие насквозь прутья стволов с нашлепками затворных механизмов сохранились, хоть и плохо — под пальцами ржавчина расслаивалась и опадала на землю облачком неопрятной коричневой чешуи… Или это все-таки не солдаты, а партизаны какие-нибудь? Ни ременных пряжек, ни пуговиц, ни других деталей амуниции, характерных для захоронений военных, мы не нашли. Впрочем, это не говорило о том, что их не было — копать, судя по всему, предстояло еще долго.

— Ростик! — позвал меня Миша от входа в пещерку. — Заканчивай. Достаточно на сегодня…

Только теперь я заметил, что в раскопе уже стало темно — подступал вечер. Пожалуй, действительно достаточно. Если дальше в потемках ковыряться — можно пропустить что-нибудь важное. Да и устали все за сегодняшний день изрядно.

Лагерь разбили прямо на обрывчике, недалеко от «пандуса», но со стороны, обратной захоронению — не очень-то приятно коротать ночь вблизи разрытых человеческих останков. За ужином, естественно, гадали: кто бы это мог быть и что они здесь не поделили. И с кем. И когда. И много еще было у нас самых разных вопросов, на которые не было пока ни одного вразумительного ответа.