Иван Мызгин - Со взведенным курком

Николай хотел, чтобы мы не только разумом, но и каждым нервом ощутили, какой груз взвален на наши плечи. И он придумал для нас тяжкое испытание.

Как-то он вошел в мастерскую своей обычной, слегка развалистой, уверенной походкой, одетый в новенький, только от портного, костюм. Стоячий крахмальный воротничок с загнутыми по моде того времени углами слегка врезался в его смуглую шею. «Бабочка» пестрела на сияющей твердой рубашке. Николай подошел к столу, несколько небрежно — была у него такая манера — взял чей-то запальник, повертел его в пальцах. Потом обвел нас взглядом. В глазах его сверкнула эдакая дьявольская искорка.

— Ну-с, — проговорил он, — отлично. Запальники проверены? А теперь вот что. Разбейтесь на пары. Каждый в карман по запальнику — и марш за город, на бывший артиллерийский полигон. Я впереди, вы — за мной. Дистанция между парами — пятьдесят шагов. Ясно?

Воцарилось молчание.

— Значит, ясно, — подвел итог Николай. — Ну, быстренько. — И, сунув в карман один из запальников, такою же развалочкой вышел.

Чтобы попасть на полигон, надо было пройти верст пять по городу — того и гляди запальники вспыхнут в карманах.

Скажу откровенно, эта прогулка доставила нам не слишком много удовольствия.

На полигоне мы сначала по очереди бросали запальники с заклеенными донышками. В таком виде им взрываться не полагалось. Все приборы проверку выдержали.

— Теперь бросать в боевом положении, — сказал Козлов. — Первый — Волков.

«Волков» — это был я. Как положено по инструкции, открываю донышко. Размахиваюсь. Удар о землю. Язык огня…

Запальник годен.

После меня метал «Медвежонок», потом остальные. Все прошло без осложнений.

«Первый курс» был окончен.

Теперь под руководством Николая мы кроили из картонных листов ручные снаряды разных размеров и фасонов.

А потом началось самое рискованное — самостоятельное приготовление взрывчатых веществ. Что ж, и это было необходимо. Мы делали пироксилин, менделеевский порох, динамит. Самым вредным и опасным было приготовление мелинита — состава колоссальной взрывной силы. После русско-японской войны он стал широко известен под названием «шимозы».

Чтобы «получить мелинит, мы в плохо оборудованной лаборатории, по существу в домашних условиях, плавили в колбах особый состав. Каждый, кто присутствовал в это время в мастерской, смело мог считать себя наполовину покойником…

После опытов с «шимозой» лицо у меня стало зелено-желтым, словно после желтухи, и я ходил таким чуть не полгода.

Затем Николай, научил нас делать мины на якорях, «адские машины» — ударные, фитильные, с часовым механизмом и с индуктором.

Мы с Николаем очень сблизились, подружились. Но за все время он ни слова не сказал о себе, о своей жизни. Кремень был человек. Частенько по воскресеньям инструктор приглашал меня в кафе, и мы, беседуя, пили кофе с ромом по-польски.

— Вот подождите, — нередко говаривал Николай, — кончим учение и, перед тем как ехать в Россию, в пасть к волку, отправимся в Африку поохотиться на львов. Идет?

Я не мог понять, смеется он или говорит всерьез, и как мог отшучивался.

В заключение на знакомом уже нам полигоне мы испытали ночью изготовленную нашими руками бомбу. Это и был, по сути дела, «выпускной экзамен».

Так за два месяца я получил «высшее» военно-техническое образование.

В это время во Львов приехал «Петрович». Он передал мне и «Медвежонку», что Уфимский комитет поручил нам перевезти по два пуда литературы на Урал, «Медвежонку» — в Златоуст, а мне — в Уфу.

Я отправился из Львова в обратный путь на день позже Петра. Прекрасный город Львов был уже совсем по-весеннему зелен. Начинался апрель. Прямо на вокзале от «Петровича» я получил литературу и выехал в Броды. Туда «Петрович» дал мне явку и пароль.

А на явочную квартиру в Бродах за мной пришел не кто иной, как Грицько, мой старый знакомец. На этот раз он перевел меня через границу «по всем правилам» и перенес мой багаж, искусно заделанный в небольшую бельевую корзинку.

— Одягу с закордона до дому тягаешь? — подмигнул мне Грицько и добавил: — Чи железна та одяга — маленька корзина, а пуда два важить.

Опять я попал в аккуратный и чистенький домик Грицька. В селе меня дожидался Петр-«Медвежонок», прибывший сюда днем раньше. Вместе с ним мы двинулись в Кременец.

Я думал, что большей грязи, чем я видел в этом городишке по дороге за границу, не бывает. Но ошибся. Теперь вся округа превратилась в бескрайное грязевое море, и наша телега не ехала, а скорее плыла. Уже под самым городом, когда «Медвежонок», удобно примостившись у меня на животе, в темноте задремал, в нашем экипаже что-то разъехалось, и мы плюхнулись в жидкую, липкую грязь. Задняя ось прошла над нашими головами…

Всю ночь мы мылись и чистились в гостинице.

Мое первое заграничное путешествие закончилось.

На Урал я вернулся в начале мая 1907 года. Областной комитет партии поручил нескольким боевикам, в том числе и мне, развезти доставленную нами из-за границы нелегальную литературу по заводским центрам Урала. Я побывал в нескольких городах.

Выполнив свою миссию и возвратившись в Уфу, я рассчитывал хотя бы несколько дней отдохнуть перед новой работой, тем более что помещения для «бомбовой» лаборатории, которой мне предстояло руководить, еще не подобрали. Но меня срочно вызвали на совет боевой организации.

Как я уже рассказывал, деньги, добытые экспроприациями, шли в первую голову на закупку за рубежом оружия. Основной «импортной фирмой» оставалось Южное военно-техническое бюро. Пока я учился во Львове, уральская боевая организация закупила через него в Бельгии партию браунингов. Южное бюро должно было доставить пистолеты в Дубно и передать уральским представителям. Но прошло уже порядочно времени, а ни из Киева, ни из Дубно не было ни слуху пи духу. Руководители боевой организации встревожились: не случилось ли каких неприятностей?

— С мастерской придется немного повременить, — сказал мне Михаил Кадомцев. — Отправляйся снова в Киев, во что бы то ни стало разыщи кого-нибудь из работников Южного бюро, выясни, что произошло. Через бельгийские связи нам известно, что пистолеты были закуплены и отправлены. Требуй либо пистолеты, либо обратно деньги. Имей в виду, что по условию на каждый браунинг полагается по четыре полные обоймы да еще по сто штук патронов в пачках. Понял?

— Понять-то я понял…

— Устал? — перебил меня Михаил. — Понимаю. Чувствую. Но, брат, кроме тебя, посылать сейчас некого. К тому же, может, придется искать концы за границей. А ты на кордоне связи уже имеешь, людей из Южного бюро лично знаешь. Да и за границей, говорят, как рыба в воде.