Юрий Уральский - Поиск-90: Приключения. Фантастика

Я осторожно подошел к окну вагончика. Пискунов отодвинулся, уступая мне место. Ханов прижался к стене.

Внимательно вглядываясь в темноту, слегка подсвеченную белизной снега, я увидел метрах в тридцати от нас идущего по просеке человека. Шел он довольно быстро и уверенно. Через минуту он уже поравнялся с вагончиком.

Это был довольно крупный мужчина в короткой, мехом наружу, не то волчьей, не то собачьей дохе. За спиной висело ружье.

«Охотник, что ли? — пронеслась мысль. — А Колесов?! Времени-то почти восемь! Если он войдет в дом, а Колесов подумает, что это мы… Надо что-то делать! Остановить? Нет! Будет шум…».

Мужчина тем временем подошел к окну сруба и, увидав в нем свет, остановился. Сняв лыжи, он взялся за косяк и без особых усилий подтянул свое тело вверх. Мгновение, и он спрыгнул в снег. Постояв в некотором раздумье, скинул с плеча ружье и направился к пристрою. Скрипнула дверь и… не затворилась. Значит, он уже в пристрое. Но почему медлит? Почему не входит в сруб?

Нервы были на пределе. Стрелки часов замерли на без четырех восемь!

«Ну! — мысленно подталкивал я неизвестного. — Давай же, давай, входи!»

— Сейчас что-то будет… — в самое ухо прохрипел Ханов.

Я отодвинул его локтем. Мне и самому было ясно, что может произойти, если «Доха» ввалится в сруб ровно в восемь. Теперь все зависит от Колесова и его хладнокровия. Только бы не спасовал, не спорол горячку!

Наконец хлопнула дверь, ведущая в сруб, и наступила тишина.

— Быстро за мной! — Я побежал к выходу.

Как можно осторожнее, пытаясь не скрипеть снегом, мы обежали сруб и подошли к пристрою.

Дверь была открыта настежь.

Ханов, стоявший за моей спиной, легонько подтолкнул меня, предлагая идти дальше, но я, стоя напротив двери, вдруг увидел тонкую полоску света, проникающую в пристрой из сруба, и услышал звуки голосов. Вернее, говорил кто-то один, но слов невозможно было разобрать.

Ханов напирал сзади.

Я сделал шаг в сторону, и он оказался рядом со мной.

— Мы в сруб, — шепнул я Пискунову. — Подстрахуй у окна…

Но едва мы двинулись с места, как снег под нашими ногами заскрипел. Я в нерешительности остановился. Ведь в пристрое пол выстлан досками, и на них наверняка намело снегу. Стоит нам на него ступить, раздастся такой скрип…

Пискунов, видя мое замешательство, кивнул на валенки.

— Сними…

Я недоуменно посмотрел на него.

— Снимай. И в носках…

Я скинул валенки и осторожно ступил на пол пристроя. Никакого скрипа.

Ханов мгновенно последовал моему примеру.

Мы осторожно подошли к двери. Через образовавшуюся щель была видна часть бывшей столовой лесорубов. Справа белела печь, и около нее валялись нарубленные Колесовым дрова.

Рядом с печью, спиной к нам, стоял мужчина в волчье-собачьей дохе.

— А ты совсем не изменился, — послышался незнакомый голос, и я не смог определить, кто говорит. Не то Локтев, не то «Доха».

— Похудел, правда, — продолжал тот же голос. — Сколько же мы не виделись? Лет восемь?..

— Десять. Целых десять лет… — ответил другой голос. — Я пыхтел, а ты жирел. Скопил небось состояние?

— Полно тебе, Гаврилыч. Не стоит считать чужое. Каждый устраивается в этой дерьмовой жизни, как может. Сообразно своим умственным способностям. Тебе в прошлый раз не повезло. При чем тут я? Ведь пригодился сегодня, — ответил первый голос. — Зачем звал-то?

— Не сучи ногами, — насмешливо ответил второй голос. — Нетерпеливый ты больно. Жаден… А кто меня вложил? Не ты?..

— Перестань, Гаврилыч, дело прошлое. Говори главное. Считаться потом будем…

— Золотишко я взял, — сказал собеседник, и теперь уже нетрудно было догадаться, что это говорил Локтев. Но почему «Гаврилыч»?

— Много? — спросил «Доха». — Ты знаешь, я на мелкие партии не размениваюсь…

— Прилично…

— Сколько точно?

— Мы не в аптеке, — усмехнулся Локтев. — Взвешивать было некогда. Сам должен догадываться.

— Покажи, — потребовал «Доха», и по его движению было видно, что Локтев ему что-то передал. — Ого?! Крупный улов! Какой прииск?

— Каменский…

— Идет! Содержание высокое… Но учти, у меня плата прежняя.

— Скряга!. — зло сказал Локтев. — Деньги принес?

— Теперь ты торопишься, Гаврилыч. Вот сейчас все взвесим… И уж тогда поговорим…

— А ведь ты меня боишься, Сыч, — недобро усмехнулся Локтев. — Не дрожи. Я не мокрушник. Мне твоя задрипанная жизнь не нужна. Сам сдохнешь. Жадность тебя сгубит. Сучья твоя порода…

— Не сучись, — обиделся «Доха». — Ну что ты, право… Я ведь и уйти могу…

— Тогда какого хрена тянешь? — вышел из себя Локтев.

— Что у тебя еще есть? — спросил «Доха».

— Камни… — несколько помедлив, ответил Локтев.

— Много?

— На твой век хватит…

— Почему бы тебе не приехать ко мне? — предложил «Доха».

— На железку для меня дорога заказана. Теперь мне надо осесть на дно. Месяца на четыре. Дашь деньги, разбежимся в разные стороны. Я пять-шесть дней по тайге и… на юг, а ты обратно в норку.

— Теперь ясно, — вымученно засмеялся «Доха», — почему ты меня в такую глушь… Я уж думал, что не доберусь сюда. Столько лет прошло…

— Но ведь добрался…

— У меня память, как у фотоаппарата. Деньги я тебе дам. Не обижу. Мы с тобой старые друзья. Грех таких терять. Где у тебя камни?

— В свое время, — ответил Локтев. — Вначале с этим закончим.

— Желательно, — согласился «Доха». — И побыстрее…

— А ты все-таки трусишь, — скептически произнес Локтев.

— Мне туда неохота, — ответил «Доха». — Я не из той породы. Я волю люблю. А лагерная баланда… Уволь. Пусть другие хлебают.

— Ладно, давай к делу, — сказал Локтев. — По ходу дела обсудим. Ты бы дверь прикрыл. Дует…

И, прежде чем «Доха» успел что-либо сообразить, Локтем сам появился возле двери. Но вместо того, чтобы сразу захлопнуть ее, распахнул дверь настежь, подозрительно вглядываясь в темноту.

Спрятаться в пристрое было некуда, и мы сразу же оказались с Локтевым лицом к лицу. Глаза Локтева округлились. Челюсть отвисла.

Но только мгновение длилась эта растерянность. Отпрянув от двери, Локтев судорожным движением попытался выхватить из-за пояса револьвер.

Медлить было нельзя. Одним прыжком преодолев пространство, отделявшее нас от Локтева, я схватил его за руку и повалил на пол. Сверху навалился Ханов.

Колесов, метнувшись к «Дохе», прижал его к печке. Оглушительно грохнул ружейный выстрел. Пискунов, перепрыгнув через нас, бросился помогать Колесову.

Через минуту все было кончено.

Вездеход лихо подкатил к самому срубу и так напоследок рявкнул мотором, что эхо долго гоняло этот звук между вершин сосен, дробя его на части.

Из кабины высунулся радист.

— Товарищ Антонов! — закричал он. — Вам телеграмма из Горноуральска! Два часа, как принял…