Антон Жуков - Искатель. 2013. Выпуск №1

Время течет. На сцене мальчик в черной шляпе, вытягивая цыплячью шею и стоя на одной ноге, читает свою поэму о сиюминутности бытия. Называется: «Смерть газового фонаря». У него в руках стопка отпечатанных листов толщиной с кирпич. Свет фонаря сравнивается с душой. Символист. Если честно, поэзию я как-то не очень.

Я отчего-то рассчитывал, что в «Песочных человечках» выбор пойдет лучше. Что процесс «время — деньги» меня стимулирует. После разговора с психокорректором минуло целых две недели, но я так ничего толком и не решил. Спал по минимуму. Накопившаяся усталость лежит на плечах свинцовым одеялом. Сегодня пятница, а уже в понедельник, крайний срок, следует определиться со специализацией. А я совершенно не представляю, чем по-настоящему хочу заниматься. Куража нет. На черта тогда стал лекарем? К хирургии нет истинного призвания. Поликлиническая терапия? Я представил, что пять дней в неделю с утра сижу за одним и тем же столом и выслушиваю бесконечный поток одинаковых жалоб. Содрогнулся. Семейный лекарь на участке? Рассылка по пневмопочте требований: срочно явиться на прививки!

Нет, спасибо. Спец по половым расстройствам? И вот передо мной выстраивается шеренга матросов, нагулявших приключения в африканском порту, звук дружно расстегиваемых ширинок…

Надо переключить внимание. Я допиваю кофе, сгребаю в пригоршню кешью с блюдца и рассматриваю тех, кто пришел. Коротко стриженный бармен в футболке с аппликацией парящего цеппелина что-то шепчет красивой блондинке в высоких сапогах и короткой юбке. Та фальшиво смеется, запрокидывая голову. Парень с оранжевыми дредлоками — ритуальная притча бомбил-прилипал — сидит с торца барной стойки и протирает гогглы; ждет, когда закроется пневмотен, чтобы предложить услуги. В темном углу разместилась компания райветов, детей заводских районов, заклепанных на всю голову любителей старого индастриала и тяжелых армейских ботинок. Тянут через соломинки крюшон. Рядом с музыкальным автоматом клакер в фирменном макинтоше и респираторе, подключившись к гиросети напрямую через затылочный привод, сворачивает очередное пространство. Фанатичный грибной эльф. Все при деле, кроме меня.

Усатый курсант подкатывает к девушке. Она красивая: русые волосы рассыпались по плечам, фигура стройная, подтянутая, только на мой вкус плечи чересчур широки, как у гимнастки или пловчихи. На ней серебристое платье с глухим воротом. Но ведет себя девушка странно для свидания. На курсанта ноль эмоций, водит ладонью, затянутой в перчатку, по висящему на стене зеркалу, будто пытается слиться с собственным отражением. Между нами всего пара столов, и вот я отчетливо вижу, как рука гимнастки начинает дрожать. В кафе совсем не холодно, даже наоборот. На физиологический тремор не похоже, а значит, это может быть неврологическая патология. Интересно.

Курсант ничего не замечает, в гормональном порыве придвигается ближе к ней, норовит прижаться, потрогать. В этот момент поэт-символист на сцене дает явно незапланированного петуха, я отвлекаюсь. Ногу он до сих пор держит на весу. А в следующую секунду на пол летят часы. Пластиковые колбы остаются целы. И девушка с тремором кричит:

— Не смей меня трогать, урод! Оставь меня в покое! Понял? Отвали!

Она хватает руку парня и кусает ее. Курсант вскакивает в ужасе, верещит, капли крови из прокушенной руки капают на столешницу.

В зале мгновенно наступает тишина. Все смотрят на русоволосую девушку.

— Урод! — вопит она. — Все лапают! Урод, урод, урод…

— Угомонись, — говорит бармен в футболке с парящим цеппелином, подходя ближе и стараясь ухватить ее за локоть. — Ну-ка.

— Психопатка, — это курсант. — А я еще за твое время платил…

Девушка толкает бармена, бармен хочет удержать девушку. Дергает ее на себя, вытаскивает под лампы, и гимнастка вдруг падает на скамейку, начинает биться в судорогах, на губах выступает пена.

— Эй! — пугается бармен. — Эй, ты чего? Я же не сильно… Ты припадочная, что ли?!

— Лекарь есть? — тихо спрашивает кто-то, а потом громче: — Лекаря! Лекаря позовите!

Я продолжаю смотреть. Я ничего не говорю.

Я еще даже не лицензированный спец.

Люди придвигаются ближе. Бармен укладывает девушку на пол, подкладывает ей под голову свернутую куртку, вытирает платком рот. Вперед протискивается невесть откуда взявшийся худой, как полвесла, Дуремар, и начинает давать указания:

— Расступитесь! Надо обеспечить ей доступ воздуха! Я курсы проходил, это припадок…

Он рвет ей ворот платья, и все ахают, чуть отступив.

— Водяница, — говорит один из райветов. — Заблудилась, наверное…

Грибной эльф хмыкает. Фальшивая блондинка брезгливо морщится.

Под ушами девушки обнаруживаются жабры. Дуремар торопится стянуть с ее рук перчатки — надо убедиться, что между пальцами спрятались перепонки.

Все-таки пловчиха, думаю я. Растолкав сгрудившихся райветов, подхожу ближе, смотрю пульс и зрачки.

— Ты чего делаешь, мальчик? — вмешивается Дуремар. — Отойди.

— Сам отойди, — говорю я. — Свет загораживаешь.

Зрачки расширены. Пульс прокатывается слабой волной. Дыхание водяницы поверхностное, частое, кожа липкая, тело сотрясает дрожь. Локти плотно прижаты, спина выгибается, зубы стиснуты.

— Ее в воду нужно! Несите воду! Гибрида в ванну нужно! — кричат.

Бармен бежит на кухню давать распоряжения. Работники не находят ничего лучше, чем старую бочку, выкатывают ее в центр зала, под лампы; нацепив на кран резиновый шланг, подают воду, наполняют бочку.

— Заблудилась, господа! Русалка заблудилась, ничего страшного! — Дуремар делает успокаивающие пассы. — Сейчас ей станет легче. Помогите поднять! Станет легче ей!

— Сомневаюсь.

— А ты не сомневайся! — шипит на меня Дуремар. — Я курсы окончил.

Меня отпихивают в сторону. Русалку, находящуюся в полубессознательном состоянии, берут за плечи и ноги и тащат к бочке.

— Так! Аккуратнее, господа… Это обычный припадок. Соли в воду добавьте!

Нет, это не обычный припадок. Летом русалки нередко выбираются на сушу, чтобы погулять, приняв снадобье, рецепт которого держится ими в строжайшем секрете. Снадобье не позволяет полностью избавиться от русалочьей природы: жабры и перепонки остаются, но на месте хвоста появляются ноги — так называемый парадокс Андерсена. Но время такого состояния ограничено. За право пошевелить пальцами ног русалки всегда расплачиваются поистине лавинообразным вымыванием кальция из организма, после каждого выхода на сушу им необходимо длительное восстановление в родниках с повышенным содержанием солей жесткости. Говорят, замаскировавшуюся русалку легко раскрыть, если предложить ей обычный мел. Ни одна не устоит — набросится на угощение. Без особого вреда русалка может гулять от двенадцати часов до суток. От своего водоема она далеко не уходит.