Луи Буссенар - Монмартрская сирота

— Ну, а насчет маленькой комиссии?

— На твою долю будет двести тысяч… Доволен?

— Ты не скуп… Благодарю… А теперь что ты намерен делать?

— Я сегодня кучу… Тысчонок пятьдесят сегодня ухлопаю. Едем сейчас к Нюнюш. Пусть приготовится к вечеру. Сегодня пир горой!..

— Смотри, будь осторожнее!

— Ба! Человеку, у которого в кармане полтора миллиона, бояться нечего.

ерез полчаса после отъезда гостей к особняку подкатила скромная коляска, и из нее вышел, предварительно оглянувшись по сторонам, какой-то человек.

Он попросил доложить о себе Дэрошу и немедленно был принят.

Его ввели в комнату, которую только что покинули полковник и банкир.

Он почтительно поклонился и сказал несколько сиплым голосом:

— Вы меня узнаете, господин Дэрош?

Дэрош внимательно осмотрел его с ног до головы и, очевидно, не узнал.

— Но вы меня так часто видели и подолгу со мной беседовали. Всмотритесь в меня хорошенько! — настаивал незнакомец.

Дэрош снова очень внимательно оглядел его, подошел поближе, пожал плечами и сказал:

— Я вас никогда не видел.

— В таком случае мой маскарад удался как нельзя лучше, — смеясь, сказал гость.

Дэрош видел перед собой человека высокого роста, очень плотного телосложения, с толстой шеей, закрытой доходящим чуть не до ушей воротником, с седеющими волосами и в дымчатых очках.

Вдруг послышался звук, похожий на свист сифона с сельтерской, и к изумлению Дэроша незнакомец стал быстро уменьшаться в объеме.

Он мгновенно похудел: платье болталось на нем как на вешалке, очки упали, воротник отвернулся, и седая шевелюра куда-то исчезла.

— Пенвен!.. Да ведь это вы, господин Пенвен! — воскликнул Дэрош, узнав теперь в стоявшем перед ним худощавом, ловком и мускулистом человеке лет тридцати пяти своего агента. — Это просто чудо! Объясните, как вы добились такой метаморфозы?

— Очень просто. У меня под сюртуком каучуковый жилет, сделанный в виде кармана. Я по желанию надуваю его или выпускаю воздух при помощи каучуковой трубки, снабженной металлической пробкой. Это нечто вроде аппарата, используемого контрабандистами для провоза спирта через таможню.

— Вы — чародей! Но к чему вам такие предосторожности?

— Предосторожности необходимы. Я заметил, что вокруг вас, равно как и вокруг графа Шамбержо, раскинута сеть тщательнейшего надзора. За вами и за вашей семьей следят день и ночь с поразительной настойчивостью.

— Уж не собираются ли меня ограбить воры?

— Не думаю; во всяком случае, будьте спокойны; я сумею оградить вас от неприятных случайностей. Ну, а теперь относительно другого дела. Я навел справки о графе Шамбержо. Как я и предполагал, это — отвратительнейшее из созданий. Он соткан из пороков. Не одно гнусное преступление лежит на его совести.

— А, а… Я так и думал… Этот бандит не переменился… — сразу побледнев, прошептал Дэрош.

— Между прочим, здесь есть некая дама Альфонсина Буриньяк, по прозвищу Нюнюш, известная куртизанка и сводница. Полковник — один из ее наиболее частых посетителей.

— Нужно заручиться ее содействием. Конечно, с помощью денег, — живо перебил его Дэрош.

— Я уже это сделал и с успехом.

— Не нужно ли вам еще денег?

— Нет, пока не нужно.

— На всякий случай вот вам чек на небольшую сумму! — И он протянул ему бумажку.

Агент поблагодарил его и начал готовиться к уходу. Он вынул из бокового кармана небольшую трубку, приставил ее к губам и стал надувать. Через минуту он снова приобрел вид толстого купца и, надев парик и очки, раскланялся.

Спустя четверть часа карета довезла его до угла Avenue de Neilly, где, расплатившись с кучером, он медленным шагом прогуливающегося рантье подошел к скромному домику и исчез в его воротах. Прошло пятнадцать минут, он вышел из противоположных дверей домика на улицу Юга.

Окинув быстрым взглядом улицу и убедившись, что никто за ним не следит, он подошел к прекрасному дому на улице Шарля Лаффита и нажал пуговку электрического звонка.

Мучась угрызениями совести, тоской по Колибри и печальными мыслями о разбитой любви, бедняга Жако не находил себе места. Заложив руки в карманы, он бесцельно бродил по Парижу с тайной надеждой хоть издали увидеть Колибри. Не зная, куда деваться от тоски, он иногда принимал участие в представлениях «Буффало-Билль». Особенно плохо было ему по ночам, когда все вокруг засыпало. Бессвязные, нелепые мысли назойливо лезли в голову, вызывая в воображении картины одна другой мучительнее. Совершенный грех не давал ему покоя: теперь нечего надеяться попасть в рай; он уже представлял себе адские муки загробной жизни.

Вдруг ему закралась в голову мысль о возможности искупления греха.

— Хелло! — вскричал он. — Это идея, надо пойти к священнику.

Не откладывая дела в долгий ящик, на другой же день он оделся по-праздничному и отправился в церковь.

На исповеди он чистосердечно во всем признался и почувствовал большое облегчение.

Жако отправился в труппу «Буффало-Билль» участвовать в представлении, ел за троих и после утомительного дня заснул сном праведника.

На другое утро он проснулся радостный и бодрый и поспешил на Avenue de l’Opera, горя желанием увидеть наконец свою дорогую Колибри, рассказать, что священник отпустил ему его грех, и вымолить прощение.

Но там он узнал, что семья Дэрош покинула отель.

Это известие кольнуло его в самое сердце. Он предположил, что, не предупредив его, они покинули Париж, и вновь погрузился в отчаяние. Без определенной цели он опять бродил по улицам, в душе у него был ад. Дружба, любовь, семья — все погибло, и решительнее, чем прежде, возникла мысль о самоубийстве.

Эта мысль напомнила ему о другом существе, столь же несчастном, как и он сам. Ему страстно захотелось еще раз увидеть спасенную им девушку и ее семью, которая так родственно и тепло к нему отнеслась. Жако быстро зашагал к Монмартру.

Повернув на улицу Лепик, он заметил впереди себя восьмилетнего мальчугана, со школьной сумкой через плечо, который шел, подбрасывая в воздух два апельсина.

Жако догнал его и, подкравшись, поймал на лету один из апельсинов. Мальчик в гневе обернулся, но, узнав знакомого, весело рассмеялся.

— Ба! Господин Жако! Вы к нам? Идемте! — сказал мальчик, прикоснувшись двумя пальцами к своему берету и взяв ковбоя за руку.

— Здравствуй, Леоннек! Здравствуй, дружок! Все ли у вас благополучно?

— Все, господин Жако; спасибо!

Весело разговаривая, они вошли в дом.

Г-жа Порник, увидев спасителя дочери, радостно протянула к нему руки.

Жако покраснел, поцеловал ее в щеки и пролепетал, глубоко тронутый: