Анатолий Галкин - Искатель, 2013 № 08

Борис Петрович вдруг вспомнил другую детскую игру: на большом листе сотня кружочков, тебе выпадает какое-нибудь число, и ты передвигаешь свою фишку вперед, стремясь к последнему, победному, кружочку. Но по дороге некоторые кружочки штрафные — они возвращают тебя назад, а некоторые призовые — и ты перескакиваешь вперед на десятки ступенек. Для Корноухова за последние годы было несколько «призовых кружочков».

И вот очередной взлет — он заместитель генерального прокурора.

Десять лет работы рядовым следователем, еще пять лет юрист в министерстве; вдруг три резких прыжка — и Корноухов почти на вершине.

Борис Петрович взглянул на дорогу. Скоро приедем. Через пять минут его встретит жена, его верная, милая Ольга. Она будет долго и весело рассказывать о множестве малоинтересных для Бориса Петровича новостей. О покупках, соседях, об утренней смешной передаче, о болезнях родственников.

Так будет обязательно, потому что так было уже двадцать лет. И никогда за эти годы он не пожалел о своем юношеском выборе. Он умел сочетать любовь и нежность к жене с постоянными увлечениями и даже изменами.

Впрочем, Борис Петрович так свои похождения не называл. Он считал, что изменить — это значит пожелать себе в жены другую женщину. Но у него даже мысли такой ни разу не мелькнуло за двадцать лет.

Его Ольга — это надежный, уютный дом, это дети, это общие воспоминания, общие знакомые, спокойная старость, наконец.

Жена — это, конечно, нечто святое, но она не единственная женщина на свете. Могут быть женщины для светских бесед, для отдыха и для других удовольствий.

Корноухов вдруг вспомнил, что завтра он отдыхает на даче у Елагиной. Завтра в пять вечера.

Конечно, с этим надо заканчивать. Елагина стала очень известной дамой и поэтому очень опасной фигурой.

Ее фирма скоро непременно лопнет. Пока она только собирает с народа деньги и тратит их. Тратит на себя, на рекламу, на фирму. Но скоро надо будет отдавать, и с процентами. А где их взять?

Есть такой «закон сохранения денег в природе»: если у кого-то деньги появляются, значит, у кого-то другого они исчезают.

Корноухов сам сформулировал этот закон, чем был несказанно горд. И при любом удобном случае он вставлял эту фразу.

Да, с Елагиной надо кончать…

Борис Петрович понимал, что он слишком быстро и слишком высоко взлетел. Падать теперь будет очень больно. Правда, людей его уровня не наказывают. Но если фирма Елагиной громко лопнет, то при его положении даже такая, неделовая, связь с ней может очень дорого стоить.

Жаль, но завтра с Елагиной у него последняя встреча. Прощальная гастроль.

Жалко, она удивительно знойная женщина. Куда там молодым. Молодые девки, они работяги. Они делают все четко, активно, но без души.

С молодыми скучно!

А здесь — напор, страсть, вулкан. В отдельные моменты Елагина не женщина, а ядерный взрыв.

Борис Петрович нажал кнопку звонка и приветливо улыбнулся. Жена открыла ему через три секунды.

— Оленька, милая, здравствуй. Я так скучал по тебе. Каждую минуту думал только о нашей встрече. Но сегодня сложный день был. А завтра будет еще сложнее. Завтра я только к ночи, наверное, освобожусь…

На следующий день Борис Петрович, как обычно, остановил машину при въезде в дачный поселок.

— Спасибо, Валера. На сегодня ты свободен. У меня тут деловая встреча. Меня в Москву доставят друзья. А ты завтра давай к девяти. Или лучше в девять тридцать.

Прощальный банкетный набор был достаточно тяжел, и Корноухое пожалел, что так далеко оставил машину. Можно было бы и прямо к даче подъехать. Ведь это в последний раз.

Около открытой калитки он поставил свой груз и огляделся.

Все как всегда.

Он печально посмотрел на цветущий сад, уютный домик… Елагина ждет его на втором этаже — такая у них сложилась традиция: она никогда не выходила навстречу. Он сам поднимался наверх в большую комнату с зашторенными окнами.

К его приходу около камина всегда был накрыт маленький столик, на котором горели свечи в двух старинных подсвечниках.

Только не надо сразу говорить ей, что сегодня последний раз!

Подойдя ближе к дому, Борис Петрович почувствовал запах крепкого, ароматного кофе.

Да, она ждет его!

И почему это он решил, что именно сегодня последний раз?

Борис Петрович решительно поднялся по старой дубовой лестнице и остановился в дверях: камин, свечи, глухие шторы на окнах, накрытый стол, возле которого в глубоком кресле сидела незнакомая ему миловидная женщина.

Она медленно встала и с открытой улыбкой подошла к Корноухову.

Он увидел хитрые искорки в ее глазах. Незнакомка была чем-то похожа на Елагину, но моложе, стройнее и женственнее.

Она подошла так близко, что он почувствовал пьянящий запах ее духов. Подошла, протянула руку для поцелуя. Потом заговорила спокойно и доброжелательно:

— Меня зовут Елизавета. А вы Борис Петрович, да?

— Да, Борис. Но я не ожидал…

— А Евгении пока нет. Она приедет только через пять часов.

— Тогда я поеду.

— Не обижайте меня, Борис, — кокетливо произнесла Елизавета. — Елагина моя подруга, и она целый час меня уговаривала приехать и развлекать вас.

— Мы, понимаете, с Евгенией Евгеньевной старые приятели. У нас с ней некоторые общие дела. Мы с ней только друзья.

— Вы не волнуйтесь, Борис. Друзья так друзья. Я уверена, что и мы с вами будем такими же друзьями. — Елизавета, как добрая хозяйка, указала на стол. — Я вижу, что вы что-то принесли. Быстро расставляйте — и к столу.

— Да тут и места нет. Помогайте, Елизавета. Вы это лучше сделаете.

— О, это мое любимое занятие — помогать суровым мужчинам. Улыбнитесь вы, ради бога. Я действительно готова вас развлекать весь вечер. Но одно мне уже нравится.

Она сделала загадочную паузу. Затем решительно налила высокий фужер красного вина. А в приземистый бокал, также до краев — коньяк.

— Мы уже столько времени знакомы, Борис, и до сих пор с вами на «вы».

— А ведь действительно, это непорядок, — приободрился Корноухое. — Судя по реквизиту, вы предлагаете выпить «на брудершафт». Согласен, но уж тогда по всем правилам.

— Это как же? — театрально всплеснув руками, изумилась Елизавета. — Это целоваться потом?

— Да! И не просто целоваться, а крепко и троекратно. Иначе у нас с вами ни «брудера», ни «шафта» не получится. И еще, если после этого торжественного акта кто-либо оговорится и другую персону на «вы» назовет, то весь «брудершафт» повторяется на тех же условиях.

— Строже надо наказывать!

— Согласен, Лиза. Я готов к более суровой, к высшей мере.

— И чтоб тоже троекратно, — засмеялась Елизавета. — Ну, Борис, давайте брудершафтиться,

Корноухов уже не сомневался, что он не уйдет отсюда до позднего вечера. Он полагал также, что Елагина может и вовсе не появиться.