Николай Асанов - Волшебный камень

Она уронила камень в галечник, перемешала всю пробу. Он отличался от всех других. Вот подарок для Сергея!

Она вышла из жилья, будто торопилась ему навстречу. В глаза ударило солнце, уже опускавшееся к горам. И со стороны этого солнца, с запада, с перевала, послышался крик погонщиков, становившийся все явственнее и громче:

— Ойе-эй, олешки бегут!

— Ойе-эй, кончилась путина!

— Ойе-эй, встречайте гостей!

— Ойе-эй, очаг разжигайте!

Христина вздрогнула и застыла в молчаливом ожидании: радость идет к ней или несчастье?..

— Серге-ей! — зазвучал на перевале звонкий женский голос.

Христина повернулась и медленно пошла в домик. Вошла в комнату, где ей не жить больше, прислонилась к косяку и широко распахнула дверь.

Ворвался ветер, шевельнул волосы Христины. Она внимательно смотрела на подходивший обоз. Отметила, как истощены олени, нарты почти пустые, — должно быть, погонщики оставили много железа в тайге. Она не знала, что их гонит азарт вот этой светловолосой женщины, которая проходит мимо нее в дом, проходит хозяйкой, мельком взглянув на стоящую возле двери Христину.

— Вы Христина? Да? — спросила Варя.

— Да.

— Где Сергей Николаевич?

— Ушел в горы.

— Когда он вернется?

— Сегодня.

— Почему здесь так холодно? — словно перебивая себя, сказала Варя и позвала: — Филипп! Филипп! — Снова неодобрительно взглянула на Христину, сказала: — Так вы и есть лесничиха?

— Нет, я техник-лесовод, — спокойно ответила девушка.

Вошел Иляшев. Он окинул сухим взглядом комнату, повернулся и вышел. Пусть они говорят, пусть выскажут все, что затрудняет дыхание и тревожит сердце. Так же молчаливо вернулся с дровами, положил в очаг и разжег. Уходя, он ободряюще взглянул на Христину. Она улыбнулась в ответ на этот взгляд.

Остяки за дверью переговаривались на протяжном лесном языке, в котором слышался шум ветра, заблудившегося в вершинах сосен, птичий щебет, звучание текущей воды. Они распрягали олешков, разводили костры, собирались готовить ужин.

Христина молча надела полушубок. Перекинув через плечо ружье, оглядела комнату внимательным взглядом, будто искала, не забыла ли что, но больше ничего не взяла. Варя смотрела на нее с недоумением. Вдруг поняла, что она уходит, уходит совсем. На лице Вари выразились и радость и испуг. Она быстро сказала:

— Куда вы?

— Домой.

— Почему?

— Время идти, — улыбнулась Христина.

— Но скоро стемнеет, куда вы пойдете? Останьтесь, сейчас будет готов ужин. Филипп! Филипп!

Снова вошел Филипп, как будто он все время стоял за дверью. Окинул их внимательным взглядом, усмехнулся неприметно, так, чтобы одна Христина заметила эту усмешку, говорившую: что с ней поделаешь, она всегда такая — она не умеет жить, не обижая людей. Она пришла из города, где каждый торопится, толкает локтем соседа. Где же ей понять, что в лесу мало людей, надо беречь их, помогать им, — нельзя терять человека в лесу.

Все это прочла Христина в его усмешке и ответила таким же неуловимым понимающим взглядом.

— Как ужин, Филипп? — спросила Варя. И скороговоркой, с оттенком сожаления, пояснила: — Видите, Христина уходит. Надо покормить ее. Здесь ничего нет. — Осуждающе оглядела пустые полки, стол, посуду, которую Христина оставила на столе, занявшись промывкой.

— А Диковинку и лес прокормит, — сказал Филипп. — Пойдем, девушка. Мария Семеновна тебе подорожников прислала. Давно уже ждет.

Христина прошла вперед, подала руку Варе:

— Прощайте! Я тут промыла последние пробы…

Варя перебила ее, словно только что вспомнила главное:

— Но я даже не заплатила вам!

— За что?

— А как же, — оживленно заговорила Варя. — Вы привезли продукты, работали здесь, заботились о Сергее Николаевиче…

Филипп опустил тяжелую руку на плечо Христины, подтолкнул ее к двери. Варя слышала, как он, уже выйдя, сказал:

— Ай, Диковинка, на малых да на глупых не сердятся…

Варя уронила руку и стиснула зубы. Скрипнул снег под лыжами Христины.

Переждав несколько минут, Варя вышла из домика. Не скрывая торжества, прошла она мимо Филиппа как хозяйка. Выбрала одну из тропинок и пошла наугад, оглядывая бесприютную пустыню, в которой следы людей и их работа выглядели робко и беспомощно. Хаотическое нагромождение обвалов испугало ее. Она дошла до крайнего шурфа и заторопилась к людям.

Но и здесь ничто не обрадовало ее. Сбросив с плеч вещевой мешок, мимо Вари пробежал Лукомцев, громко крича:

— Христина Харитоновна, куда вы, вернитесь!

Варя невольно остановилась среди мшистых сосен, спрятанная их тенями, затемнившими снег. Ей хотелось, чтобы Христина не откликнулась, чтобы она была уже далеко, но та отозвалась Лукомцеву чистым грудным голосом, в котором не было ни обиды, ни боязни.

— Здравствуйте, Христина Харитоновна! — обрадованно сказал Лукомцев, сжимая тонкую руку девушки обеими своими руками. Он был немного хмелен, — должно быть, едва ступив на место, он по этому случаю выпил свой дорожный паек. Глаза его блестели, говорил он гордо и медленно. — Зачем уходите, Христина Харитоновна? — с сожалением воскликнул он. — Тут у нас такое теперь сражение начнется, что мы на весь мир прогремим!

— Я ведь славой не интересуюсь, — дружелюбно и весело ответила девушка. — В лесу она ни к чему…

— С моей женой познакомьтесь! — упрямо удерживал ее Лукомцев. — Даша, Даша! — позвал он.

Варя услышала, как рядом зашуршали кусты, и из них выступила Даша. Варя невольно подумала, что Даша, как и она сама, так же ревниво подглядывала за теми двумя, что стояли на солнце, ничего и никого не смущаясь, — оба сильные, упрямые, смелые. А вот они — Даша и Варя, подглядывающие из кустов за теми двумя, так же ли чисты и спокойны? Она с горечью посмотрела на Дашу. Молодая жена Лукомцева подходила как-то неловко, склонив голову, словно ей трудно было посмотреть в глаза Христине. Андрей восхищенно сказал:

— Даша, знакомься, это Христина Харитоновна.

— Слышала, слышала, — не своим, каким-то брюзгливым и ломким голосом сказала Даша, протягивая руку и тут же отняв ее. И с нескрываемым упреком, будто Христина была перед нею виновата, добавила: — Вы уж извините, я сяду. Ногу стерла, вас догонявши! — Она присела на пенек и принялась переобуваться, как бы не обращая внимания ни на Христину, ни на мужа, но все время поглядывая на них исподлобья.

Христина мягко сказала:

— Желаю вам удачи, Даша. Других я не знаю, а Андрей не напрасно сюда пришел. Он счастливый открыватель…

Лукомцев расцвел, будто его одарили неразменным рублем. Он картинно сбил шапку на затылок, выпрямился, гордо сказал:

— Нас, Лукомцевых, вся парма знает. Отец не один прииск открыл. Да и я добьюсь того, что буду на карте помянут!