Джон Стейнбек - Золотая чаша

Арфа уже не звенела. Едва юноша начал говорить, как сэр Эдвард поднял ладонь, словно стараясь остановить поток его слов, но такая преграда их не сдержала. Когда арфа смолкла, сэр Эдвард тревожно покосился на дверь. Но теперь он весь сосредоточился на Генри.

— У меня нет денег для рискованных предприятий, сказал он резко. — И у меня нет больше времени на болтовню. С минуты на минуту приедет губернатор, чтобы посоветоваться со мной. Но все — таки я скажу, что ты безумный мальчишка без царя в голове и твои дурацкие затеи доведут тебя до виселицы. Твой отец такой же, как ты, только безумие у него не в делах, а в мыслях. И должен напомнить тебе, что между Испанией и Англией сейчас мир. Не очень добрый, но мир. И если ты займешься разбоем, мой долг будет позаботиться, чтобы ты понес кару, как бы тяжело мне это ни было. Власть круглоголовых кончилась, и те бесчинства, на которые Кромвель смотрел сквозь пальцы, теперь беспощадно пресекаются. Запомни мои слова, ибо мне не хотелось бы повесить своего племянника. А теперь позволь пожелать тебе всего хорошего.

В глазах Генри стояли слезы горького разочарования.

— Благодарю тебя за твой визит, — сказал его дядя. Прощай.

И он скрылся за портьерой.

Генри угрюмо брел по улице, как вдруг увидел впереди свою кузину, которую сопровождал высокий негр. Он замедлил шаг, чтобы дать ей уйти вперед, но девушка почти остановилась.

«Быть может, она хочет поговорить со мной», — подумал Генри, нагнал ее и с изумлением обнаружил то, что скрыл от него сумрак в комнате: она была еще совсем девочкой — лет четырнадцати, никак не больше. Элизабет обернулась к нему, когда он поравнялся с ней.

— Здесь, в Индиях, вы нашли какие — нибудь интересные занятия? — спросил Генри.

— Столько, сколько можно было ожидать, — ответила она. — Мы ведь живем здесь уже давно. — Маленьким зонтиком она прикоснулась к руке своего раба и свернула за угол, и юному Генри осталось только смотреть ей вслед.

В нем бушевала злоба против этих гордых родственников, которые сторонились его, точно прокаженного. И отмахнуться от них, как от глупых ничтожеств, он не мог: слишком большое впечатление они на него произвели. Им удалось заставить его почувствовать, что он совсем одинок, беспомощен и очень, очень юн.

Тесный лабиринт Порт-Ройала тонул в грязи, размешенной в густое тесто колесами повозок и мириадами босых ног. Порт-Ройал походил на город не больше, чем дворец вице — губернатора на Уайт-Холл. Вместо улиц — узкие проулки с деревянными домишками по обеим сторонам. И у каждого домишки балкончик, и на балкончиках сидели люди и смотрели на проходящего внизу Генри — смотрели не с любопытством, а устало, как больные следят за мухами, которые ползают по потолку.

Одна улочка, казалось, была населена только женщинами — черными женщинами, белыми и совсем серыми, чьи впалые щеки опалил огонь лихорадки. Они перегибались через перила балкончиков, как нечистые сирены, и негромко окликали его. Но он не отзывался, и они верещали, точно рассерженные попугаи, осыпали его руганью и плевали ему вслед.

Неподалеку от порта он увидел таверну и большую толпу возле ее дверей. Посреди дороги стоял открытый бочонок вина, а рядом гордо прохаживался пьяный верзила, весь в галунах и в шляпе с плюмажем. Он щедро наливал вино в тянущиеся к нему чаши, миски и даже шапки. Он иногда выкрикивал тост, и толпа по его требованию отвечала оглушительным воплем.

Юный Генри попытался пробраться мимо них.

— Эй, выпей-ка за мое здоровье, молодчик!

— Я не хочу пить, — ответил Генри.

— Пить не хочешь? — Верзила растерялся от неожиданности, но тут же в нем вспыхнул гнев.

— К дьяволу! Ты будешь пить, раз тебя угощает капитан Доус, захвативший грузовое судно «Сангре де Кристо» ровнехонько неделю назад!

— Он грозно шагнул вперед, внезапно вырвал из — за пояса огромный пистолет и наставил его на Генри трясущейся рукой.

Юноша посмотрел на пистолет.

— Я выпью за ваше здоровье, — ответил он, и с первым глотком вина его осенила мысль. — Разрешите мне поговорить с вами с глазу на глаз, капитан Доус, сэр, сказал он и отвел его на порог таверны. — О вашем следующем плавании, сэр…

— Ко всем чертям все следующие плавания! — взревел капитан. — Я взял хороший приз, верно? Так чего же ты тут рассусоливаешь про следующее плавание? Погоди, пока призовые деньги не израсходуются, а раны не заживут. Погоди, пока я не вычерпаю все винные бочки в Порт-Ройале до дна, и вот тогда приходи толковать о следующем плавании!

Он ринулся назад в толпу.

— Ребята! — завопил он. — Ребята, вы давненько не пили за мое здоровье. Ну-ка все разом, дружно, а потом споем!

Генри в холодном отчаянии пошел дальше. В порту на якоре стояло много судов. Он подошел к матросу, расположившемуся на песке.

— Вон тот, видно, очень быстроходный, — сказал он, чтобы завязать разговор.

— Что есть, то есть.

— Кто — нибудь из флибустьеров сейчас в городе? — спросил Генри.

— Один Доус, да только он горластая мышь. Захватил лодчонку с припасами для Кампече, а послушать, какой шум он поднимает, так будто всю Панаму сюда приволок, не иначе.

— А других никого нет?

— Ну, еще Группе, да он — то призы берет только, если на них ни солдат, ни пушек. От тени своей шарахается Гриппо этот. Вот пришел сюда без приза, а сейчас черный ром пьет, и то в долг.

— Который тут его корабль? — спросил Генри.

— А вон тот. «Ганимед» называется. Говорят, Гриппо украл его в Сен

— Мало, когда команда перепилась. Он с девятью товарищами побросал нализавшихся бедняг за борт да и уплыл в Индии. Кораблик — то отличный, только Гриппо шкипер никакой. Просто чудо, что он его еще не разбил. Возьми Мансвельта, вот это капитан. Одно слово, настоящий капитан. Только Мансвельт сейчас на Тортуге.

— Хороший быстроходный корабль, — заметил Генри. — И парусов может нести куда больше. Ну, и с пушками у него как?

— Да говорят, чего — чего, а пушек на нем даже больше, чем нужно бы.

В тот же вечер Генри отыскал владельца «Ганимеда» в притоне на берегу. Он оказался почти чернокожим. Две жирные складки прорезали его щеки, словно в них долго врезался шелковый шнур. Глаза его метались из стороны в сторону, как дозорные, выставленные лагерем мелких страхов.

— Ты зовешься Гриппо? — спросил Генри.

— Я приза не взял, — вскрикнул тот, откидываясь в испуге. — Я призов не беру. Никакой за мной вины нет!

Когда-то в Сен-Мало его вот так окликнули, а потом полосовали кнутом на кресте, пока на его теле не раскрылись сотни дряблых ртов и каждый улыбался кровью. С тех пор Гриппо смертельно боялся всяких властей.

— Кто ты такой? — спросил он.

— Тот, думается мне, кто поможет тебе разбогатеть, Гриппо, — твердо ответил Генри. Он знал, как надо обращаться с этим человеком, неотличимым от рабов на плантациях, — трусливым и, конечно, жадным. — Пять сотен английских фунтов, наверное, придутся тебе кстати, а, Гриппе?