Джон Стейнбек - Золотая чаша

«Если мы добьемся своего, каждый станет богачом! — гласила весть.

— Братство еще не наносило такого могучего удара. Мы оледеним ужасом самое сердце Испании. Наш флот собирается к октябрю у южного берега Тортуги».

И вскоре к месту встречи хлынули люди, направились суда и суденышки. Огромные новые корабли с белыми парусами и резными бушпритами, корабли, щетинящиеся бронзовыми пушками, гнилые посудины, до того обросшие под водой водорослями, что плыли они не быстрее носимых волнами стволов. Стекались туда шлюпы, и длинные каноэ, и плоскодонки, которых гнали по воде сильные удары весел. Добирались туда даже плоты под парусами, сплетенными из пальмового волокна.

Ну и, конечно, люди. Все хвастливое Братство Тортуги, старые опытные пираты из Гоава, французы, нидерландцы, англичане, португальцы

— бесшабашные изгои со всего света. Рабы, бежавшие из испанской неволи, хотели принять участие в походе, потому что жаждали крови своих недавних хозяев. Рабы были карибами, неграми и белыми с изнурительной лихорадкой в крови. На пляжи лесистых островов выходили группы охотников и с первым попутным кораблем отправлялись на южный берег Тортуги.

Среди больших кораблей были фрегаты и галеоны, за хваченные в былых схватках. Ко дню отплытия у капитана Моргана было под командой тридцать семь кораблей и две тысячи бойцов, не считая матросов и юнг. Среди разно — шерстных судов стояли в гавани и три стройных новых шлюпа из Новой Англии. Они явились не сражаться, а торговать — порох за долю в добыче, виски за золото. Порох и виски — два самых грозных орудия наступления. И еще эти торговцы из Плимута покупали старые бесполезные суда ради их железных частей и такелажа.

Капитан Морган отправил охотников в леса стрелять быков и суда на материк награбить зерна. Когда они все вернулись, экспедиция была обеспечена провиантом.

Во всей этой многоязычной разношерстной толпе, собравшейся в завоевательный поход, только Кер-де-Гри и Генри Морган знали, что именно предстоит им завоевать. Никому не было известно, куда они поплывут и с кем будут драться по прибытии на место. Полчища храбрых во

— ров привлекло имя Моргана, они алчно полагались на его обещание неисчислимой добычи.

А Генри Морган не осмеливался назвать свою цель. Каким бы обаянием ни обладало его имя, флибустьеры не решились бы выступить против столь неприступной крепости. Если бы им дали время помыслить о Панаме, они в ужасе разбежались бы, ибо более полувека на всех островах только и говорили, что о том, какие могучие силы ревниво оберегают Золотую Чашу. Панама — город в небесной выси — почти неземная, почти потусторонняя и вооружена молниями. Правда, многие свято верили, что улицы там вымощены золотом, а окна в соборе вырезаны из цельных изумрудов, и эти легенды были достаточно заманчивы, чтобы у них не осталось времени вспомнить об опасности.

Когда корабли были проконопачены, днища их отскоблены, все паруса починены, пушки начищены и проверены, а трюмы загружены провиантом, только тогда Генри Морган созвал своих капитанов, чтобы подписать торжественный договор и разделить флотилию на отряды.

Они собрались в дубовой адмиральской каюте — тридцать капитанов, приведших свои корабли на место встречи. Фрегат капитана Моргана прежде был гордым испанским военным кораблем, и, пока не попал в пиратские руки, командовал им герцог. Каюта в панелях из темного дуба, со стенами, чуть закругленными кверху, походила на парадную гостиную. Потолок пересекали мощные балки, увитые резными лозами с изящными листьями. На одной стене прежде красовался герб Испании, но лезвие кинжала соскоблило и сцарапало краску почти повсюду.

Капитан Морган сидел за широким столом с резными ножками в форме сказочных львов, а вокруг него на табуретах расселись тридцать командиров его флота и армии. Они нетерпеливо ждали его слов.

Был среди них невысокого роста хмурый капитан Сокинс, чьи глаза пылали фанатическим огнем пуританства. Он оправдывал свои убийства текстами из Писания и после успешного кровавого грабежа возносил благодарственную молитву с пушечного лафета.

Был там и Черный Гриппе, уже старик, согбенный своими жалкими мерзостями. В конце концов он уверился, что его Бог — просто терпеливый полицейский, которого можно ловко провести. Совсем недавно он пришел к заключению, что сумеет очиститься от грехов, покаявшись на исповеди во всей их совокупности, и невинным возвратиться в лоно матери — церкви. Вот это он и намеревался проделать, когда еще один поход принесет ему золотой подсвечник, чтобы поднести его отцу — исповеднику как залог благочестивых намерений.

Хольберт и Тенья, Сюлливен и Мейтер сидели на табуретах возле капитана Моргана. В темном углу примостились двое неразлучных друзей, известных всему Братству. Называли их просто Этот Бургундец и Тот Бургундец. Первый был невысокий толстяк с лицом, как багровое опухшее солнце, нервный и застенчивый. Он изнывал от смущения, едва чем — нибудь привлекал к себе внимание. Когда он говорил, его лицо багровело еще больше, и он становился похожим на клопа, который отчаянно ищет щель, куда бы спрятаться. Его товарищ Тот Бургундец служил ему защитником и поводырем. Тот Бургундец был выше ростом и крепче сложен, хотя и лишился левой руки по локоть. Ходили они, сидели — их всегда видели вместе. Говорили они редко, но правая, целая рука Того Бургундца неизменно покровительственно обвивала толстые плечи его коротышки друга.

Капитан Морган придал своему голосу жесткость и холодность. В глубокой тишине он прочел условия договора. Тот, кто привел свой корабль, получит такую — то и такую — то плату, плотнику с собственными инструментами назначается такое — то вознаграждение, такие — то суммы откладываются для близких тех, кто падет. Затем он перешел к наградам: столько — то тому, кто первым увидит врага, столько — то тому, кто первый убьет испанского солдата, столько то тому, кто первым ворвется в город. Он прочел договор до конца.

— А теперь подписывайте! — приказал капитан Морган, и они начали один за другим подходить к столу и ставить на пергаменте свои подписи или знаки.

Когда все снова сели, Сокинс сказал:

— Награды назначены вчетверо больше, чем требует обычай. Почему? — Пуританское воспитание Сокинса внушило ему глубокое отвращение ко всякому мотовству.

— Нашим людям понадобится мужество, — спокойно ответил капитан Морган. — Их надо будет поощрять. Ведь мы отправляемся брать Панаму.

— Панаму] — Это был почти стон ужаса.

— Да, Панаму. Вы подписали договор, а дезертиров я вешаю. Последите за боевым духом своих людей. Вам кое — что известно о богатствах Панамы — достаточно, чтобы у них слюнки потекли, а я хорошо изучил все опасности и знаю, что они преодолимы.