Александр Соколовский - Дом на улице Овражной

И снова с утра мы пошли на Овражную и опять стучались к незнакомым людям, пока не очутились в куче рыжих, запорошенных снегом бревен, в тупичке между сараями напротив скрипучего крыльца дома номер 10.

Наверно, с полчаса сидели мы, дожидаясь неизвестно чего. Я здорово замерз. Наконец мне стало совсем невмоготу.

— Женька, — пожаловался я, — холодно. Ну чего мы сидим? Зашли бы пока в другой какой-нибудь дом. Так ведь можно до самого вечера прождать.

— Холодно! — передразнил Женька. — А мне, думаешь, жарко? — Он снял варежку и подул на пальцы. Они были красные, я видел, что он сгибает их с трудом. — Может, думаешь, Роберту Пири было легко, когда он к Северному полюсу шел? А дети капитана Гранта? Им всю тридцать седьмую параллель надо было пройти, и они все-таки нашли своего отца…

Удивительно, до чего Женька любил приводить всякие примеры. Он припомнил Георгия Седова и Амундсена, а заодно и капитана Кука, который сделал великие открытия, хотя его и съели людоеды на Гавайских островах. Тут Женька, конечно, перехватил. Историю капитана Джемса Кука я знал не хуже. Гавайцы его вовсе не съели, а только убили и разрезали на мелкие части. Но он сам виноват: не надо было притеснять туземцев, раз он приехал к ним в гости.

Мы опять молча уставились на крыльцо десятого дома. И вдруг на ступеньки этого крыльца взбежала какая-то девчонка в серой меховой шубке и синей шапочке. Она потопала ногами и сунула руку в карман, наверно за ключом.

— Быстрей, Серега! За мной! — крикнул Женька, и мы ринулись с бревен.

Женька первым очутился на крыльце, когда девчонка уже вставила ключ в замочную скважину. Услышав грохот наших заледенелых башмаков, она испуганно обернулась и, растопырив руки, прижалась спиной к двери.

— Вы что? Что вам надо?.. Мама!..

— Ты погоди, не ори… — задыхаясь, шипел Женька. — Мы тебя не тронем.

Но девчонка ничего не слушала. Она орала, барабанила в дверь ногами, и глаза у нее были такие, словно мы с Женькой собираемся ее растерзать, как гавайцы капитана Кука.

Внезапно я почувствовал такой крепкий толчок, что шапка слетела у меня с головы и сам я полетел с крыльца носом в снег. А когда, побарахтавшись, наконец, выбрался из сугроба и отфыркался, то увидел на крыльце высокого парня в полушубке и мохнатой шапке, сбитой на затылок. Женька, так же как и я, выбирался из сугроба, только с другой стороны крыльца. Парень глядел то на него, то на меня, хмуря светлые брови.

— Не имеете права драться! — обиженно крикнул Женька.

— Давай, давай отсюда! — пригрозил парень. — А то еще и не так влетит!

— Мы по важному историческому делу, а вы деретесь!

Девчонка осторожно тронула парня за рукав.

— Они не дрались, Володя. Это я, наверно, сама испугалась. Они, может, и не из Васькиной компании…

— Погоди, Светланка, — сказал парень. Он сошел на две ступеньки пониже и спросил: — По какому, говоришь, делу?

— По такому! — шмыгая от обиды носом, хмуро ответил Женька. — Мы тут, около дома, два часа сидим — ждем, а вы деретесь…

— Ладно, не хнычь, — примирительно сказал Володя. — Бывают ведь ошибки. Тут на нашей улице такие бедовые ребята живут…

— Я и не хнычу, — отвернулся Женька. — А только раньше, чем драться, спросить надо.

— Ну, заладил одно — драться да драться. Понятно ведь, нечаянно вышло. Что же, хочешь, чтоб я прощения у вас просил?

— Не надо нам ваше прощение.

— А что же вам нужно? Ну-ка, давайте, заходите в дом и рассказывайте. Дай-ка им, Светланка, веник. Пусть отряхнутся.

По-моему, Женька забыл о том, что у человека должна быть гордость. Я на его месте и разговаривать бы не стал, а просто повернулся и ушел. А он вместо этого взял у девчонки короткий обтрепанный веник и стал деловито отряхивать снег с пальто и башмаков. Что мне оставалось делать? На улице холод, мороз до костей пробирает. Я нахмурился и вместе с Женькой вошел в дверь, которую отпер парень в полушубке.

За дверью в прихожей было темно. Но девчонка повернула выключатель, и под потолком вспыхнула тусклая лампочка.

— Раздевайтесь, вот сюда вешайте, — хлопотала она. — Проходите… Сюда, сюда, в эту дверь…

Она бестолково суетилась, наверно все еще чувствуя себя виноватой оттого, что из-за нее нам попало.

В комнате, где мы очутились, было очень тепло. В углу, у окна, стоял письменный стол, заваленный книгами и тетрадями. Книгами был набит и большой шкаф со стеклянными дверцами. Книги валялись на подоконнике, на стульях и даже на кровати, застеленной коричневым одеялом.

— Это папин кабинет, — сказала девчонка. — Днем папа на заводе, и здесь занимается Володя. У него скоро сессия.

Я не знал, что такое сессия. И названия у книг были непонятные: «Сопротивление материалов», «Организация производства»… Девчонка, бегая по комнате, убирала со стульев книги.

— Садитесь. Сейчас Володя придет. Только умоется…

Женщины в цветастом халате, которая встретила нас первый раз, когда мы постучались, не было видно. Наверно, она ушла, пока Женька спорил со мной на бревнах. Приглядываясь к Светланке, я заметил, что она похожа и на эту женщину и на Володю. Такие же, как у него, светлые волосы, брови — острыми уголками, такая же, как у него, морщинка над переносицей, когда она хмурилась. Без своей меховой шубки и синей шапочки она оказалась худой и длинноногой.

Мы не успели сесть, как вошел Володя, крепко потирая руки.

— Ну, пескари, — весело сказал он, сдвигая книги на кровати в кучу и усаживаясь, — докладывайте, какие такие у вас важные дела.

Женька достал из кармана порядком уже потрепанные бумажки, которые мы переписали в архиве. Я привык, что в каждом доме, куда мы входили, эти бумаги разглядывали с недоверием, будто бы мы кого-нибудь собрались обмануть. И поэтому нисколько не удивился, когда Володя, повертев так и эдак листок судебного дела, с недоумением спросил:

— Это что же за ребус такой?

В который раз приходилось Женьке объяснять, что нам надо. Но на этот раз долго растолковывать не пришлось. Володя слушал, не перебивая, только изредка поглядывая то на меня, то на Женьку, то переводил взгляд на Светланку, будто бы хотел ей сказать: «Ну и дела! Ты только послушай!» Она стояла у печки, заложив руки за спину, и молча кивала ему в ответ.

— Занятная история, — сказал Володя, когда Женька кончил рассказывать. — Так вы, значит, разыскать собрались эту учительницу? Здорово! — Он принялся перебирать наши бумаги, потом встал и прошелся по комнате. — Да, нелегкое у вас дело.

— Сами знаем, что нелегкое, — ответил Женька и вздохнул. — Нам бы только найти хоть одного человека… Хотя бы одного, кто ее видел, эту Ольгу…