А Адалис - Абджед, хевез, хютти... Роман приключений. Том 4

Голова начал торжественно:

— Дорогие гости, украинский народ добрый. Кушать да пить — сделайте милость, а хотите дальше идти — идите. Только вот, — помычав, он указал на неврастеника, — Грицько, вот, книжник у нас и говорит он — обычай такой есть. Не наш, а татарский обычай, чтоб им пусто было: ежели в селе, скажем, девушка есть, вроде как бы и не девушка, а жених-то ее, Грицько, скажем, ее в жены не хочет брать, потому что она и с другими жила, то, ежели, скажем, приходит в село чужой да православный, то должен на ней жениться. Только, может, вы уже женаты?

Грицько снова вскочил, взбешенный до конца:

— Какое там женаты, женатые люди не шляются!

К Козодоевскому неожиданно вернулось присутствие духа:

— Мы коммунисты. Вы Шевченку, люди добрые, знаете? Поэта Шевченку?

— Шевченку? А як же.

Вече заинтересованно подняло коллективную чубатую голову.

Козодоевский с мучительной натугой принялся за культ-работу на селе; он путано объяснил, что Шевченко мечтал о коммунизме, что коммунизм настал, и Украина получила вольную волю. — Так вот, люди добрые, нет больше ни царя, ни урядников, — повторял он, — Украину не притесняют, языка не отнимают, и каждый народ живет по-своему. — В конце концов, глаза бородачей заблестели. Тарас Бульба выпрямился во весь свой гигантский рост и крякнул так, что из-под крыши вылетела стая голубей.

— Брешешь, хлопец!

— Честное слово.

— Брешет! — взвизгнул Грицько. — Чтоб я на том свете горячей кочергой подавился, чтоб…

Тарас Бульба торжественно поднял руку:

— Перекрестись, чоловиче, коли правда!

Борис, опешив, закусил губу. «Демагогия» — промелькнуло во взбаламученном мозгу, и он твердо осенил себя широким дьячковским крестом.

Голова Горобец потерял достоинство и радостно завыл, подбросив выше тополя смушковую шапку. Гости почувствовали себя в кольце объятий и поцелуев. Козодоевский опьянел от успеха. Вместе с горланящей толпой он покатился куда-то, где со сказочной быстротой появилась добрая старая горилка. Молодежи, однако, не было видно, исчез и Грицько.

К восходу луны запорожское веселье перелилось через край. Первый спирт так ударил в голову виновникам торжества, что бытовые картинки, выхваченные из классического издания Гоголя, проплывали перед ними, как во сне. Борис горланил переводные Шевченковские стихи, лежа головой на толстых коленях Тараса Бульбы, которого принимал за бабу. Сережа бессмысленно выкорчевывал из пятки старую занозу саксаула.

Мгновенно он протрезвился. Перед ним стояла Галя, заплаканная и бледная:

— Утекай! — взволнованно шептала она. — Утекай, бо вам хлопцы с Грицком шею накостылять хотят. Могут и до смерти убить… — Она всхлипнула и неожиданно поцеловала Сережу в губы.

Дальнейшее пошло кинематографическим темпом. Едва оба товарища выбежали со двора на пустошь, они услышали недалекое гиканье и хор резких голосов. Не надеясь на помощь пьяных хозяев, Сережа схватился привычным жестом за левый карман. Револьвера не было. Вероятно, его успели украсть. Теперь оставалось одно: прятаться по пустопорожним клуням или в скирдах сухого сена. Поцелуй Галочки дернул было Сережу остаться на месте и показать себя, но Козодоевский был невменяем. На все уговоры он отвечал лаконическим отчаянием:

«Ночь и собаки».

Гиканье уже приблизилось и конспиративно затихло, когда друзья пустились, наконец, наугад. Вдруг из-под ног шарахнулась и залилась хриплым воем шальная собака. Козодоевский услышал, как треснули брюки Сергея. Тотчас же псу ответили десятки еще более заливистых и внезапно присмирели под чьим-то ласковым свистом.

Щеку Козодоевского защекотало теплое дыханье, и он с изумлением узнал запыхавшийся голос Галочки.

— Ой, боже ж мш, а я к вам побила…

Но было уже поздно. Друзья упали, опрокинутые налетевшей тяжестью. Авангард, в лице двух деревенских апашей, успел подкрасться с восточной тактикой.

Тремя движениями хрустнувших плеч Сережа сбросил с себя чье-то злорадно ворчащее тело. Оглушенный ударом в висок, он снова зашатался, но почувствовал себя окончательно освободившимся. Борис пустил в ход камни, припасенные для собак. Авангард завыл, и Сережа ринулся вперед, увлекая за собой по ухабам ежеминутно падавшего приятеля. Погоня возобновилась. Она настигла бы беглецов, если бы Сергей не ударился головой о какое-то препятствие и не полетел вместе с Козодоевским в полную тьму. Топот ног пронесся мимо.

Полная тьма оказалась закрытым помещением, а препятствие — дверью. Первым движением ошеломленного Сергея было припереть дверь спиной. Впереди блеснул огонек, и старческий голос спросил:

— А кто там?

Когда огонек приблизился, непрошенные гости увидели перед собой древнего старика с еще более древним светильником и посохом. Тряся головой, он туго выслушал объяснения и позвал в комнату. Около стола, покрытого свежей скатертью, старик предложил сесть и, вдоволь накашлявшись, заговорил на странном русско-славянском языке. Говорил он долго и прервал свою речь только для того, чтобы подать гостям воды смыть кровь.

Встряска, бегство, погоня — окончательно протрезвили приятелей. Рассказ попа (старик оказался попом) сильно заинтересовал их. Узнав, что брат предводителя Грицька с пятеркой местных головорезов ушел к басмачам грабить афганские караваны, Сергей стал острить над романтичностью дикой колонии, но поп затряс головой сильней обыкновенного. По его словам, путешественникам угрожала большая опасность. Завтра половина деревни перейдет на сторону Грицька.

— Тем паче, — прибавил поп печально, — что паршивые отроки воспользуются долгожданным случаем, дабы унизить голову Горобца, власть имеющего.

— Вот так революция, — улыбнулся Сережа, — чур-чур меня!

— Чур-чура, — подхватил Борис и шутя произнес заклинание: — абджед хевез хютти-ке…

Вдруг поп преобразился:

— Келемен сефез керешет сеххез зезэгэ. — Он звучно прошамкал этот набор слов и затрясся на сей раз от головы до ног. — Ой, сыны, откуда вы это узнали? — шепотом повторил он. — Ой, сыны, это ключ для книги Джафр-и-Джами! — Поп лихорадочно вытащил из кипы грязных рукописей осьмушку желтой бумаги и тихо прочел:

«Знай, что Джафр — наука тайная. Она не дается никому, кроме пророков и святых, которым известны тайны бога. Знающий эту науку удовлетворен всем, что есть в мире, и больше ни в чем не нуждается. И небо и земля будут в его власти…»

Козодоевский слушал, раскрыв рот. Неожиданно решившись, он рассказал попу о встрече с купцом в караван-сарае. Поп задумался, потом ответил:

— Много неизвестного в стране сей. К югу и к востоку от деревни нашей, в горах, в месте тайном и неприступном, живут люди. Есть у них огромные богатства, потому что они знают тайну нахождения кладов.