Карл Фалькенгорст - Танганайский лев

Уже одни прически женщин придавали этому собранию какой-то странный, своеобразный характер. Но и наряды гостей были не менее оригинальны. Пестрые юбочки женщин как-то бледнели и терялись перед яркими леопардовыми шкурами мужских плащей. Браслеты из хвостов зебры, железные кольца на щиколотках и ожерелья из зубов разных зверей — все это еще более увеличивало впечатление чего-то дикого и странного для непривычного глаза европейца.

Не было недостатка и в музыкантах при этом пестром маскараде. Они явились во всеоружии своего искусства, с дудками и другого рода духовыми инструментами и, очевидно, были настоящими африканскими виртуозами.

В стороне от всего этого шума и пестрой веселой толпы гостей стояла молодая девушка и задумчиво смотрела на видневшееся вдали озеро, как будто хотела отыскать там что-то.

— Эх, Намотэра, ты уже опять замечталась! — окликнула ее Коко.

— Нет, — отвечала та, — я только смотрю на Музуму-Эйланд, о котором мне столько рассказывал Инкази. Неужели тебе не хочется когда-нибудь побывать там, Коко? О, как бы я хотела там увидеть самого Муциму!

Коко снисходительно посмотрела на молодую девушку, а Симба внимательно прислушался к ее словам. Что-то особенное слышалось в звуке голоса и в словах этой девушки; он хотел было вступить с ней в разговор, когда к ней подошел Инкази и они вместе сели на самом краю плато, служившего террасой. Инкази стал что-то с жаром рассказывать ей, а она слушала его как будто в забытьи.

Симба, улыбаясь, смотрел на них, затем отошел, чтобы не мешать своему юному другу Инкази.

Увеселительные огни. — На берегу. — Загадочный сигнал. — Крик совы. — Двойной семейный праздник. — Празднование побратимства. — Лео выдан. — Предостережение Инкази. — Он не является.

Наступила ночь, но не тихая ночь, какую обыкновенно воспевают поэты, а темная, мрачная, и раскинула свой покров над громадной поверхностью Танганайки, над вершинами и ущельями гор Кунгве и над прекрасной прибрежной долиной. Как всегда кричали лягушки, трещали и стрекотали цикады, стонал и рокотал прибой и даже на вершинах гор кипела жизнь. Яркие огни пылали в тэмбе Мудимы, и так велики, так громадны были эти костры, что можно было подумать, что на дворе ночь на Ивана Купала, когда черные духи празднуют и пируют всю ночь в таинственных ущельях и на неприступных вершинах гор. Далеко-далеко на долину простирали эти огни свой кровавый отблеск и отражались дрожащим светом на зыби беспредельной Танганайки. Они казались тем ярче, что только они одни светились в непроницаемом мраке таинственной ночи, потому что луна не успела взойти, а бледные, трепетные звезды не в силах были соперничать с ярким пламенем громадных костров.

То были свадебные огни: Лугери и Коко праздновали в эту ночь свою свадьбу. И на всей далекой округе в одиноко разбросанных тэмбе бедные негры, поглядывая вверх, на вершины гор, восклицали:

— Смотрите, как могущественны и богаты и смелы стали опять Вавенди!

Даже там, где берег узкой косой далеко вдавался в озеро, выделяя Лувулунгскую бухту, были восторженные зрители этой грандиозной своеобразной иллюминации. Шагах в ста от косы стояла на якоре «Змея», и ее экипаж с восхищением смотрел вверх, на горы, любуясь свадебными огнями в крепости Мудимы. Они мысленно представляли себе веселье и разряженную толпу гостей, обильную трапезу и лакомое угощенье, которое предлагали гостям в тэмбе Мудимы. Там, наверное, не было недостатка в жареных козочках и козлятах, был там, конечно, и бараний бок, и дикие курочки с жареными бананами, а из полных доверху кувшинов обильно лилось банановое пиво и пальмовое вино. И в трубке с душистым табаком тоже не было никому отказа.

Как хорошо было бы теперь сидеть там, перед домом Мудимы, и смотреть на пляску черных девушек, которые в честь новобрачной Коко, наверное, исполнят танец Вавенди!

На судне были только одни вадшидши; хозяева и господа их сидели теперь на берегу, на косе, в густой чаще кустарника, и поджидали Фераджи.

Осман задумчиво смотрел в даль на громадную поверхность озера, над которым клубился легкий туман. Очевидно, он заметил там что-то, потому что упорно смотрел в одну точку, черневшую на воде. Спустя немного времени он тихонько толкнул своего спутника и шепнул ему:

—. Смотри, Солиман! Видишь, там плывет лодка.

Солиман посмотрел в указанном направлении. Темный предмет медленно приближался к ним. Продолговатую форму его легко можно было различить, несмотря на царившую кругом мглу и туман.

— Это не лодка и не челнок! — сказал Солиман. — Танганайка часто выбрасывает на берег старые прогнившие стволы. И ты увидишь, как через несколько минут он поплывет к берегу и затем будет качаться на волнах прибоя. Часто эти старые стволы походят на плавучие сады, — их грубая кора порастает целым лесом паразитов, ползучих растений и трав. Теперь уж каждую минуту может взойти луна и тогда осветит этот плавучий сад. Смотри, она уже серебрит своим отблеском те белые облачка, что плывут по небу, точно стая диких лебедей.

Действительно, луна вдруг выплыла из-за темных гор и разом залила ярким светом все окрестности. Громадный ствол прибило к берегу, и теперь он мерно покачивался на волнах прибоя, то подплывая ближе, то снова удаляясь немного от берега.

— Увидишь, он пробьет себе дорогу и завтра утром будет лежать на берегу, пока сильным волнением снова не унесет его куда-нибудь!

И в самом деле, старый ствол пробил себе дорогу и теперь лежал уже в более спокойной воде, шагах в десяти от берега, где уже было сравнительно мелко.

Вдруг внимание обоих арабов было отвлечено от старого ствола раздавшимся вблизи их окриком совы.

Солиман прислушался.

— Что это? Неужели здесь в самом деле водятся совы или же этот парень не забыл еще наш условный сигнал? — И не долго думая, старик ответил таким же подражанием крику совы.

Вслед за тем послышался опять такой же крик, и слева от того места, где они сидели, раздался плеск, как будто кто-то шел по воде, а минуту спустя вынырнула из тростников какая-то темная фигура.

То был Фераджи, расставшийся на этот раз со своей форменной одеждой ввиду того, что яркие белые полосы его рубашки были слишком заметны в темноте, а в костюме негра его трудно было узнать.

— Нелегко было незаметно улизнуть оттуда сегодня, — проговорил он, запыхавшись, — да и путь неблизкий!

— Как видно, люди Мудимы уже не так беспечны, как раньше, — проговорил Солиман. — Я видел тэмбе Лугери; честь и слава строителю этой крепости. Как видно, комендант ее — парень смышленый. Он не забрал всех своих людей с собой на свадьбу, а оставил там гарнизон, с которым не так-то легко справиться. При таких условиях можно спокойно пировать в этом орлином гнезде. Но ты молчишь, Фераджи! Ведь тебе надо непременно вернуться туда еще до восхода солнца — времени остается не так много! Говори же, что ты хотел рассказать мне?