Иван Коновалов - Сержант и капитан

Никита вместо ответа достал из кармана ключ:

— Посмотри внимательно, Митя, на этот золотой ключик. Он запирает ячейку на железнодорожном вокзале, в которой спрятан дневник капитана Корнилова. С некоторых пор я не могу носить этот дневник с собой, поскольку все те, кто хотят его прочитать, одновременно хотят меня убить. Я не могу никому его показывать, не могу хранить его у себя дома, поскольку дома у меня уже нет. Ключик постоянно со мной. Единственный человек, кроме меня, кто об этом знает, это ты. Не хочу тебе ничего доказывать, Митя, у тебя только один выход — поверить мне.

Никита понял, что потерял одного из немногих друзей, но приобрел союзника по необходимости. Митя ушел. Только штукатурка после очередного хлопка дверью продолжала осыпаться. Сегодня, явно, не день этой двери.

Если сейчас позвонит Даша и скажет, что выходит замуж, и предложит вечную дружбу, он сразу потеряет и любимую. Это будет логично. Никита посмотрел на телефонный аппарат, но тот молчал.

Никита пожалел, что не взял во время встречи на всякий случай координаты мистера Балашоффа. Впрочем, выяснить это будет не трудно, если ночное нападение не его рук дело. Если же он к нему причастен, наверняка постарается временно затаиться где-нибудь у московских друзей. А если нет, тогда его будет легко найти в шикарном отеле. Но лучше проверить все отели вплоть до общежитий. Если дела у

Балашоффа в Америке не блестящи, он может выбрать любой отель.

Размышления Никиты прервала уже в который раз открывшаяся дверь. Прибыли два помощника — телохранителя от Позднеева-старшего. Встали, не сказав ни слова, напротив и сложили руки в замок пониже пояса в ожидании приказаний. Коротко стриженые, крупнолицые, ростом чуть выше среднего, плечи буграми, кулаки величиной с кокосовый орех. Выражение на лицах непонятное, то ли недружелюбное, то ли глупое, то ли безразличное. Но точно агрессивное. Оба по-боксерски раскачивались на носках в одинаковом еле заметном ритме.

— Вы что, братья? — оглядев своих помощников с ног до головы, спросил Никита.

— Почему братья? Мы из одного города. В одну школу ходили, — пробасил тот, что, показался Никите наиболее смышленым.

— Понятно. Зовут как?

— Меня Леха, его Петруха, — подал голос второй. Изложение этой информации было ему доступно, но с небольшим усилием. Он немного морщился, однако старался изо всех сил.

— Отлично, Леха с Петрухой, меня вы уже знаете. Уверен, шеф вам сказал. Вот и познакомились.

— Ага, — весело подтвердил смышленый Петруха. — Что надо делать, начальник?

— Слушать меня.

— Понял, базаров нет.

— И стараться говорить на классическом русском языке без новомодных примесей.

— А? — они напряглись.

— Бакланьте по-цивильному, а не по-пацански.

— А-а-а, — понимающе протянул Леха.

Никита велел им для начала поручить информационно-аналитическому отделу компании найти временное место жительства американца. Земляки-одноклассники столкнулись в дверном проеме, ринувшись исполнять указание. Похвальное рвение. Петруха пропустил, недружелюбно сопя, Леху вперед. «Он точно более смышленый и чуть менее конфликтный, — заключил Никита. — А в целом, парни нормальные, могло быть и хуже. Видимо, Сергей Борисович постарался подобрать лучших».

После раздачи ценных указаний он решил еще раз попытаться заснуть хотя бы минут на тридцать. Снова сложил руки на столе, на них положил голову, закрыл глаза, подождал минуту, не войдет ли кто, и с наслаждением заснул. В армии он научился спать в любом положении, на любой подстилке, при любой погоде, под любую музыку. Под орудийную канонаду, под пулеметную стрельбу, под вертолетный стрекот, под грохот танков, под мат вышестоящего начальства, под оглушающую и пугающую тишину.

Когда Никита проснулся, два его верных оруженосца уже сидели напротив на двух венских стульях. Стулья были не из кабинета. Догадались принести. Торжествующий Петруха с трудом сдерживался, ему хотелось высказаться. Он весь сиял. Леха тоже был чрезвычайно доволен.

— Излагайте, друзья. Вижу, вы нашли нечто интересное и вам не терпится поделиться этой бесценной информацией со мной. Отсекайте лишнее, нужна правда и только правда, как в американском суде после дачи смертельной клятвы в присутствии двенадцати разгневанных присяжных, — Никита с таким трудом продирал глаза, пытаясь при этом сохранить начальственный вид, что ему хватило времени понять, насколько глупо он выглядит.

Он выпрямился жестко и начальственно:

— Ну, что, пацаны, случилось?

— Никита Иваныч, все узнали. Живет эта сволочь в «Гол — ден Пэлас». В триста двенадцатом номере. Теперь он наш, — активист Петруха радостно потирал руки. — Поедем и возьмем его тепленьким. Еще утро, он точно спит.

— Нет, — огорчил обнадеженных гангстеров полупроснувшийся Никита,

— Идите назад к телефону. Звоните и настойчиво договаривайтесь о встрече. И бросьте эту привычку, не разобравшись в ситуации, предъявлять кому-то претензии. Может, в вашей конторе это обычное дело, но в работе со мной придется кардинально сменить приоритеты. Так что, не дай вам бог наехать на клиента, пока я не скажу. Когда скажу, рвите его на куски желтыми прокуренными зубами, бейте тренированными ногами в кованых сапогах по наиболее болезненным местам, прессуйте сбитыми кулаками, публикуйте в желтой прессе разоблачающие статьи, фотографии, эпиграммы и фотомонтажи, словом, применяйте все доступные методы. Но делайте это только после того, когда я разрешу. Когда пройдет время, и вы получите другой приказ, или мне вы станете не нужны раньше времени, вам придется смириться.

Леха с Петрухой полностью перестали понимать велеречивый спич Никиты. Но Никита проснулся окончательно и подвел итог:

— Пацаны, добакланьтесь четко. Чтобы лох не соскочил по непонятке. Лады?

— Лады, — ответил Леха, — Но ты, Иваныч, по фене бо-таешь, как лох последний. Давай уж лучше мы на твоем языке будем говорить, чем ты на нашем. Мужик ты геройский, нам это и без тебя объяснили. Так что мы на твоей стороне.

— Я сейчас пойду выпью кофе в ближайшее заведение и вернусь через двадцать минут. За это время вы должны договориться о встрече, учитывая все вышеназванные мной нюансы. Хочу сказать вам, друзья мои, что наше первое знакомство убедило меня в том, что у вас неплохой потенциал. У вас еще есть шанс развиться в нормальных, почти интеллектуальных членов общества.

Никита говорил это совершенно свободно, потому что знал, что его никто не поймет. Петруха сказал:

— Иваныч, ты сказал, мы сделали. Ты не сказал, мы не сделали. Но если ты сказал, и мы поняли неправильно, мы сделали неправильно. И тогда ты пострадаешь, Иваныч, а не мы.