Ольга Репьева - Необыкновенные приключения юных кубанцев

Обезоруженный, телохранитель пребывал в глубокой растерянности, тогда как его командир, находясь под дулами уже двух пистолетов, тем не менее не утратил самообладания. Пристально глядя в глаза девчонке, он вдруг сказал — на чистейшем русском:

— Моё лицо тебе никого не напоминает? — Та, пораженная, таращила глазёнки, не находясь, что сказать. — А я тебя узнал: ты — Марта Цегеле, родилась в Москве, четырнадцатого сентября тебе исполнилось четырнадцать лет… Разве не так?

— Так это ж мой папа! — воскликнула она наконец. — Ким Борисович, ребятки, это же не фашист! Он — советский разведчик, о котором я вам рассказывала!.. Здравствуй, папочка! — И она кинулась капитану на шею. — Как же ты меня узнал, мы ведь так давно не виделись!..

— Ну, во-первых, тебя назвали по имени. Кроме того, ты как две капли воды похожа на девочку, фотографию которой я всегда храню у сердца. — И он достал из нагрудного кармана запаянную в пластик фотографию.

Дав обцеловать свое лицо и смахнув с её щёк слезики радости, капитан опустил дочь на землю. Обстановка, естественно, вмиг разрядилась. Ребята, не дожидаясь указаний, вернули автомат матросу, который и теперь растерян и удивлён был не меньше, но, как говорят математики, с обратным знаком. Ким Борисович, переходя с русского на немецкий, объяснил ситуацию, и всё стало на свои места. Несмотря на невероятность, даже фантастичность происшедшего.

Для дальнейшего разговора вернулись к вышке. Капитан ввёл в курс дела второго матроса и откомандировал обоих сообщить о случившемся экипажу. Велев на обратном пути прихватить плащ-палатку для навеса (солнце оттого, что произошло столь радостное событие, меньше припекать не стало); распорядился и насчёт гостинцев детворе.

Прежде всего, всем хотелось выяснить, какими ветрами и течениями занесло и тех, и других в столь отдалённые края. Что касается Кимбора и его команды, мы с читателем уже, говоря казённым языком, информированы. Остановимся только на одиссее капитана Цегеле (он, правда, работал под другим именем, рассекречивать которое не станем, как и Кима Борисовича) и его подводной лодки. И предоставим слово ему самому.

— Начну с того, каким образом я, советский, точнее — российский немец, стал разведчиком, — начал он свой рассказ, сидя в окружении ребят в тени растянутой на шестах плащ— палатки; слушая, они угощались привезенными с лодки гостинцами. — Раз уж меня разоблачила моя же дочурка. — И он ласково погладил счастливо улыбающуюся дочь по ее маль— чуковым волосам. — Несколько лет тому назад, когда вы еще под стол пешком ходили, мне довелось поучаствовать в борьбе испанского народа против фашизма Гитлера, как раз захватившего власть в Германии, и их доморощенного его последователя Франко…

— Папа командовал там интернациональным батальоном и за умелые действия был награжден на Родине орденом Красной Звезды! — с гордостью вставила Марта. — Я лично видела этот орден, мама мне показывала. Такой красивый!

— Да, было и такое… Пощеголять мне с ним не пришлось, но вот детям и, надеюсь, внучатам — память оставил, — с некоторой грустью заметил участник испанского сопротивления. — А не пришлось потому, что вскоре снова оказался за пределами Родины. Я, надо полагать, зарекомендовал себя надёжным антифашистом, проявил при этом, возможно, ещё какие-то качества, плюс отличное владение немецким — и в Москве было решено направить меня в Германию с заданием внедриться в интересующие советскую разведку структуры. Война с Гитлером была неизбежна, правительство это понимало, и меры предпринимались заблаговременно…

— Вам было приказано внедриться к подводникам? — высказал догадку Леонид.

— Нет, с подводным флотом я ничего общего поначалу не имел. И чтоб вам было понятней, почему Центру понадобилась моя переквалификация, коротенько скажу о сложившейся к концу первого года войны обстановке в Германии и за её пределами. Развязав войну против нашей Родины, Гитлер стал опасаться, что на сторону русских встанут Англия и Соединённые штаты Америки. И для борьбы с этими морскими державами решил создать мощный подводный флот. Дело приняло широчайший размах, и к началу этого года подводные лодки буквально штамповались посекционно в городах Киле, Готенхафене, Кельне. Из них еженедельно на верфях собирались по пять-шесть новых боевых единиц. «Волчьими стаями» подлодок немецкое командование стремилось заселить всю атлантическую акваторию от Англии до Американского континента. Ким Борисович в курсе этих событий, а остановился я на них, чтобы дать представление вам.

— Капитан обвёл взглядом ребят, жадно ловивших каждое его слово, и продолжал: — Знали об этом и в Москве. Из Центра мне сообщили, что я перевожусь в этот род войск.

— Можно вас перебить? — по школьной привычке поднял руку Гриша. — Мне не понятно: разве из Москвы могли…

— … переставить разведчика из одного ведомства в другое, словно шахматную фигуру? — помог ему сформулировать вопрос рассказчик. — Согласен, выглядит это странно. Но вот из вас же не позволили сделать одноразовых доноров? Это я к тому, что люди, сочувствующие Стране Советов, есть даже на самом верху вплоть до команды фюрера. Так что не удивляйтесь, если скажу: распоряжение о моём переводе на должность командира подводной лодки исходило, как это ни странно выглядит, из его окружения. Более того, высокопоставленный чин мне же поручил и подобрать себе команду на моё усмотрение.

— Вам разрешили подбирать матросов-антифашистов? — удивился Андрей — Можно сказать и так. И помогли мне в этом антифашисты из числа гражданских, с которыми я поддерживал постоянную связь. Задача у меня как командира подводной лодки — не давать шакалам «папы Деница» (так подводники величали своего шефа) возможности топить у побережья Соединённых Штатов американские суда. Тут надо вам пояснить. Акватория американского побережья была нашпигована десятками подлодок, буквально терроризировавших район на тысячу миль! Миля? это почти полтора километра. Немцы безжалостно отправляли на дно танкеры с нефтью, военные, торговые и даже просто пассажирские транспорты. Сами понимаете, я со своей командой не мог быть нейтральным наблюдателем. Мы, напротив, сопровождая американские суда, в особенности пассажирские, охраняли их от поражения немецкими торпедами. От соседей-помощников отделывались под предлогом того, что вполне управимся одни, а лишний Железный Крест на мундир не замешает и нам. Особо рьяных да ретивых, случалось, награждали торпедой в бок. И вот вскоре узнаю, что среди экипажа объявились недовольные такими моими действиями… Всего двое, и один из них — мой старпом. Мне доложили, что они подговаривают матросов арестовать капитана, грозя в противном случае поставить в известность гестапо. Мне ничего не оставалось, как их упредить.