Сергей Анисимов - Простое воскресное утро

Майор не ответил. Даже не пожал плечами. Он уже карабкался на броню БТРа — сидящий на вершине знакомый уже матрос-азиат с глубокой царапиной поперек лба протянул ему руку, чтобы помочь. Дизель взревел, и БТР, отпихивая бронированным носом останки джипа с трупами на передних сиденьях, начал снова разгоняться вперед. Сзади снова принялись визжать и орать люди, которые либо искренне не понимали происходящего, либо не желали понимать, поскольку это не укладывалось в их представление о том, что когда-либо может с ними случиться.

Сжав зубы, майор Сивый продолжал додумывать ту мысль, которую оборвал удар. 609-й учебный мотострелковый полк дислоцировался в Гвардейске: это значило, что у него был некоторый шанс не попасть под артналет из-за за госграницы — все же батареи оттуда ведут огонь на пределе дальнобойности. Но к текущей, скачущей сейчас минуте, пограничников уже почти наверняка нет в живых: в современной войне пограничные войска — это ничто. Значит, самоходки могли уже пойти вперед, за танками и мотопехотой, давящими все на дорогах забитых машинами самых сообразительных беженцев. Натовская PzH-2000 способна держать на шоссе 65 км/ч, а чтобы изготовится к стрельбе, ей нужны полторы минуты. Отсюда — рывком сократив дистанцию, примерно сейчас они уже снова готовы открыть огонь. А судя по звукам — может быть, именно они его уже и ведут… И даже если учебный полк поднялся по тревоге и оседлал шоссе Нестеров — Гусев — Черняховск — Гвардейск— Калининград, продержится он недолго. На то он и учебный. Остается 1-я ГВМСД, полки и отдельные батальоны и дивизионы которой ровным слоем размазаны между Калининградом и тем же Черняховском. Три мотострелковых и один танковый полк, один самоходно-артиллерийский и два зенитных ракетных полка дивизии — официально это мощная сила. Но только если забыть об одной простой вещи: 280-й гвардейский мотострелковый уже к 2000-му году стал единственным полком их единственной дивизии, развернутым в полный штат. Ни один другой полк дивизии не насчитывал сейчас и пятисот человек.

Кто остается еще? 46-й отдельный понтонно-мостовой полк в Городково — тот самый, где под командой майора служат 140 человек? 561-й Отдельный морской разведпункт в Парусном? Отдельные «полки», «бригады» и «батальоны» с оставшимися в наследство от великой империи многозначными порядковыми номерами — большими, чем количество в них солдат и матросов? Предполагалось, что в «угрожающий период», упрощенно именуемый предвоенным, их технику примут рекой текущие в кадрированные части резервисты. Где оно было, понимание того, что угрожающий период начался в середине 90-х, когда в мире впервые прозвучал ликующий крик: «Бейте их! Нам за это ничего не будет — они русские!» Где они, эти резервисты? А вот, прямо под носом…

Несущийся по более-менее расчистившейся дороге бронетранспортер вильнул в сторону, уходя от удара сдуру прыгнувшей на него легковушки.

– Идиот! — проорал майор все равно не слышащему его водителю. — Дави их к такой-то матери! Гони!

По шоссе БТР-80 мог выдать 80 км/ч, но мотор был изношен, а система регулирования давления воздуха в шинах «плыла», так что они вряд ли держали больше 70. Понятно, что обгонял их почти любой. Отдельные машины (в стеклах мелькали перекошенные страхом лица) обходили их по широкой дуге. Столкновение с прущей по шоссе большой железной дурой грозило им не имеющим проблематичный исход разбирательством с ВАИ и затем судом — а тем, что они останутся здесь, под колесами и траками «освободителей». Тех самых, кто уже давно привык сначала стрелять, а потом, при необходимости, выражать сожаление. Хотя куда бежать, зачем? В деревни разве что — подальше от городов. С севера и востока Калининградскую область прижимает к морю Литва: можно себе представить, с чем там будут ждать русских беженцев, пытающихся ускользнуть от «справедливой кары за годы кровавой оккупации». Почти наверняка прибалты своего случая не упустят: тактические удары куда-нибудь от Шилуте на Мысовку и с Таураге-Пагегяй на Советск и Неман будут потом красиво смотреться во вклеенных в их учебники истории картах…

Идут железные роты литовской мотопехоты, Тогда войне придет конец, когда прибалт возьмет, возьмет…

Черт его знает, что он возьмет — в оригинале, в посвященной Армии Обороны Израиля песне, значился Суэц. Впрочем, может быть, и нет. Могучие армии гордых прибалтийских государств будут использованы скорее для полицейских и карательных операций. Для борьбы с партизанами и Сопротивлением — в общем, как и в прошлый раз…

Ветер бил майора в лицо, и только поэтому он не пытался утереть слезы. Россия, бедная, несчастная Россия, как же часто тебе везет на предателей и просто дураков, стоящих у власти… Как часто сопливые восемнадцатилетние пацаны и давно осознавшие себя отцы и кормильцы многолюдных семейств должны расплачиваться за чужую глупость, с матерными воплями кидаясь в безнадежные контратаки на накатывающийся вал очередного нашествия. С самодельными сулицами и дроворубными топорами, с фузеями, с трехлинейками образца 1890-го и 1890/ 30-го, с ППШ и модернизированными «калашниковыми». Да сколько ж можно?

Майор Сивый, командир 879-го отдельного десантно-штурмового батальона морской пехоты, над фамилией которого ни один человек в здравом уме не посмел бы усмехнуться, плакал. Ветер вырывал его слезы из глазниц, вбивая их под полы до сих пор каким-то чудом держащегося на голове кепи, все так же повернутого козырьком назад. Грохот и рев впереди стоял такой, что плохо было слышно даже 260-сильный дизель бронетранспортера, надрывающийся в попытках выдавить из себя еще хотя бы один километр скорости. Его батальон, до которого оставались уже считанные километры, давили, давили, давили артиллерией, вбивая в землю. Значит, 6610-я база в Мамоново уже все… Значит, закончив с ними, самоходки уже начали или вот-вот начнут обстреливать Светлый, Калининград, еще Калининград, и снова Балтийск… Интересно, сумели ли выйти в море ракетные катера? Живы ли еще их экипажи, жив ли тот старший лейтенант на причале, готовый со своими людьми драться — но настолько спокойный, что это было даже страшнее, чем сам предстоящий бой… Интересно, успел ли Ромка довести мать до мирного деревенского дома, в котором живет ее сестра, в котором они все проводили почти каждое лето последний десяток лет, пока старшим офицерам не начали снова давать путевки на юг. И еще интересно — вернется ли он к нему, чтобы попытаться сделать то, что должен сделать каждый нормальный мужик, когда к порогу его дома приходят враги… Старый дом, стоящий на окраине микроскопического поселка в полтора десятка дворов: ни асфальта, ни телефона. Это хорошо — кроме карателей и официальных делегатов «нового порядка», туда никто и не сунется, а значит, у Саши есть шанс…