Мэри Стюарт - Гончие Гавриила

С обеих сторон через равные промежутки расположились дверные проемы, я к таким уже привыкла во время своих блужданий. Большинство было просто провалами в темноту, двери болтались на сломанных петлях, демонстрируя пустоту или беспорядок. Чарльз посветил фонарем в первые, они содержали только огромные кувшины.

― Только сорок разбойников, ― прокомментировал он.

― А ты что ожидал?

― Бог его знает… А вот пещера Алладина. Минуточку, давай посмотрим.

Сначала я не поняла, что привлекло его внимание. Комнату заполнял почти такой же мусор, как наверху, в серале ― мебель, безделушки, пауки, все это копилось годами. На грязном шкафу сгрудились книги, не такие пыльные, как все остальное. Луч фонаря скользнул по ним, а за ним отправилась рука Чарльза. Она перевернула самый толстый том.

― Так я и думал.

― Что это?

― Толковый словарь.

Книга открылась в его руке. Я заглянула через плечо.

― Очень полезно. Знаешь, кто такой налим? Рыба семейства тресковых, водится в пресных водах Евразии и Северной Америки к северу от 45 градусов северной шпроты. Чего тут непонятного? Кроссворды, Чарльз.

― Ты совершенно права. ― Он закрыл книгу, подняв облако пыли, и взял другую. Она оказалась меньше словаря, но важнее, в толстой кожаной обложке, которая, несмотря на слой пыли, была явно старательно и вручную обработана. Он держал ее осторожно, под пылью блестела позолота.

― Что это?

― Коран. Довольно-таки роскошное издание, между прочим. Посмотри.

Плотная дорогая бумага, арабские буквы, красивые сами по себе. Орнамент в начале сур, или глав. Не такая книга, чтобы бросить в пыльную комнату и забыть. Чарльз положил ее без комментариев и опять посветил в темноту.

― Видишь?

Сначала я не поняла, какая часть серого анонимного мусора его заинтересовала. Сломанная скрипка, что-то вроде пары роликовых коньков, кожаные плети, хомуты и кисточки. За всем этим высветились два пыльных объекта, похожих на игрушки. Китайские собаки. Я глазела на них секунд пять, пока до меня дошло.

― Неужели твои гончие Гавриила?

― Именно и в точности так. Подержи фонарь, пожалуйста…

Он осторожно отложил сбрую и взял одну из собак в руки. С удивлением я обнаружила, как осторожно, почти нежно, он умеет обращаться с предметами. Достал платок и стал вытирать с собаки пыль. Она медленно оживала под нежными движениями платка. Странное существо, смесь льва и собаки, примерно шесть дюймов высотой, сделанная из сияющего ярко-желтого фарфора. Она присела на задних лапах, одну переднюю положила на мяч. Голова повернута к плечу, уши откинуты назад, широкий рот улыбается. Густая волнистая грива. Хвост закинут на спину. Веселое внимание, игривая пламенность. Ее подружка на полу, покрытая пылью, держала под лапой не мяч, а щенка с пушистым хвостом.

― Кто бы мог подумать? ― сказал Чарльз. ― Что ты о них думаешь?

― Не спрашивай, ради Бога. Я в этом не разбираюсь. Правда предполагается, что это собаки?

― Их называют собаками Фо, или буддистскими львами. В точности никто не уверен, каких зверей они из себя изображают.

― А кто такой Фо?

― Сам Будда. Это ― единственные действующие лица буддистской мифологии, которым разрешено убивать, и только для защиты господина Будды. Официально они ― защитники его храма. ― Чарльз повертел сияющее существо в своих руках. Морщинистое создание усмехнулось, как пекинес.

― Знаешь, ― сказала я, ― мне кажется, я их помню. Но непонятно, как они сюда попали. Я думала…

― Да, ― сказал Чарльз. Он опять поставил собаку на пол, резко выпрямился и взял фонарь из моей руки. У меня создалось впечатление, что он не слышал произнесенных слов. ― Продолжим нашу программу? ― Не дожидаясь ответа и больше не разглядывая содержимое комнаты, он быстро вышел в коридор.

Там было тихо и темно, также пахло пылью. Мимо проплывали нарисованные на стенах деревья, прерываемые пещерами дверей. Впереди коридор не резко повернул налево, фонарь осветил еще один дверной проем той же формы, как и остальные, но все равно совсем другой. Не зияющая пещера. Арку перекрывала дубовая дверь, новая и прочная, как корабль, и не только плотно закрытая, но и запертая на новый замок. Луч фонаря задержался на ней на минуту, потом перешел на соседнюю дверь. Тоже новый замок. Я выдохнула:

― Прямо сокровищница, да?

Кузен не ответил. Луч света медленно пополз по двери к зарешеченному вентилятору, опять вниз, к тому, что стояло рядом. Он направился посмотреть, и я последовала за ним. Между двух дверей прислонились к стене около двенадцати ярко-желтых расписных жестянок, размером с банки из-под бензина. При свете фонаря я увидела яркие черные буквы:

― Идеально для жарки, майонеза, салатов.

А ниже кое-что еще. Я замерла. Чарльз перевел луч на меня:

― В чем дело?

― На банках, ― сказала я, прищурившись, ― я заметила… Не помню, где видела раньше. А, вспомнила, ерунда. Рисунок на банках, бегущая собака.

― Да. И что ты про нее знаешь?

― Да ничего. Просто видела ее раньше.

― Где?

Даже странно, кузен очень заинтересовался.

― Днем в воскресенье рядом с деревней, куда возил меня Хамид. Я говорила, да? Поле с подсолнечниками и знак на стволе дерева ― красная собака, похожая на гончую.

― Та же самая?

― По-моему.

Мы подошли поближе, под рисунком я увидела надпись:

― Сорт «охотничья собака». Высшее качество, остерегайтесь подделок.

Чарльз сосредоточено смотрел, потом заговорил:

― Знаешь, Нар-Эль-Сальк, по-моему, какое-то сокращение от арабского слова, обозначающего гончих. Река гончих. Местное производство, другими словами. Такую ты видела в поле?

― В точности. Местное производство, очевидно, подсолнечного масла, а то, что я видела ― отметка поля. Я где-то читала, что крестьяне так маркируют свой урожай. В этом, наверное, есть смысл, если многие из них не умеют читать. Но тут запас лет на десять. Зачем нужно столько растительного масла?

Он поднял одну из банок и опять опустил.

― Пустая.

― А чем ты так заинтересовался?

― Не здесь и не сейчас. Давай лучше покончим с этим. И перестанем разговаривать.

Повернув в изгиб коридора, мы увидели впереди, примерно в тридцати ярдах, широкую лестницу и в конце еще одну арку. Дверь была открыта, створка прислонилась к стене, но в арке висела тяжелая занавеска. С одного краю пробивалась полоса света. Мы остановились и прислушались. Даже дыхание казалось громким в мертвом воздухе, но ничего не шевелилось, ни звука не доносилось из-за занавешенного проема.

Осторожно зажав фонарь рукой, так что только слабый розовый отблеск пробивался наружу, Чарльз поднялся по лестнице и медленно придвинулся к арке. Остановился, я ― у его плеча. Фонарь он выключил, теперь светилась только щель у края занавеса.