Мэри Стюарт - Гончие Гавриила

― Тогда разрешите принести еще, пожалуйста.

Я посмотрела на нее удивленно и стала внимательно рассматривать. Прежде всего, было достаточно странно, что она вообще решила оказать мне какую-то любезность. А последняя фраза содержала странные умоляющие ноты.

― Конечно, принесу еще. Это совсем не трудно. В любую минуту могут начать грузить ящики, вас заберут отсюда и поместят с мужчиной, поэтому вы должны поесть, пока можно. Пожалуйста, разрешите.

Ее интонации, автоматически склонившиеся плечи, выставленный подбородок, вытянутые вперед руки, умоляющим жестом, ладонями вверх, говорили о поколениях битых кнутом рабов яснее, чем сотни книг.

― Ты очень добра, но в этом нет ни малейшей необходимости. ― Я с удовольствием отметила, что мою реакцию тоже можно было запросто предсказать. Пока она грубила, я была сердитой и неприятной, как только она вернулась на положенное ей место, я смогла позволить себе холодную вежливость.

― Не хочу супа, спасибо. Хлеб с сыром вполне меня устроят.

― Тогда я его унесу, просто на случай…

― Нет, не беспокойся. Но буду рада, если ты сразу пойдешь к доктору Графтону…

Я не закончила фразы. В этот момент мы обе шагнули вперед, она попыталась взять тарелку с супом с подноса, а я ― остановить ее, и наши глаза встретились. И тут я схватила ее за запястье прежде, чем она успела поднять суп. Выражение ее лица, дыхание сказали мне, что я абсолютно права.

― Что ты туда насыпала?

― Отпустите!

― Что там?

― Ничего! Это хороший суп, я сделала его сама…

― Да, в этом-то я смертельно уверена. Что ты туда положила? Еще наркотика, чтобы я вела себя тихо, или что-нибудь похуже?

― Не знаю, о чем вы творите. Ничего я туда не положила. Цыпленка, травы и овощи и…

― И пару капель яда сверху? ― Она резко дернулась, я отпустила ее и выпрямилась. Мы были примерно одного роста, но я чувствовала себя на ярд выше и просто оледенела от ярости и осуждения. Такое покушение скорее выводит из себя, чем пугает. Тем более, что попытка не удалась, остается только бурно реагировать и находить в этом облегчение.

― Ну? ― спросила я мягко.

― Нет, вовсе нет! Нет! Чего ты такая дура и думаешь так? Яд! Где я возьму яд?

Она проглотила все, что хотела сказать, в двери появился Генри Графтон.

― Что такое? Кто говорит про яд?

Она повернулась к нему, вытянула руки, будто пытаясь остановить, тело продолжало изгибаться в поклоне, как резная статуэтка японской леди. Она облизывала приоткрытые губы, но молчала. Он посмотрел мимо нее на меня.

― Я говорила, ― сказала я. ― Это чудное создание положило что-то в мой суп, но не признается, что. Может, она это сделала по вашему приказу?

― Чушь.

― Наркотики сколько угодно, но никакого яда? Это ваше лицемерие… Может быть, она вам скажет, что она туда засунула и зачем? Или вы это унесете и проведете анализ в лаборатории за соседней дверью?

Он посмотрел на поднос.

― Вы ели хоть немного супа?

― Нет, иначе, не сомневаюсь, я уже бы каталась по полу.

― Тогда откуда вы знаете, что с ним что-то не в порядке?

― Не знаю. Боговдохновенная догадка. Но ей слишком хотелось, чтобы я его съела, а до сих пор она не слишком беспокоилась о моем благе. Она случайно бросила туда кольцо, а когда я сказала, что теперь не хочу его, она расстроилась. И я поняла. Не спрашивайте как, но ставлю двадцать против одного, и не говорите, что вы так не думаете. Посмотрите на нее. А где она его взяла… В ее распоряжении целая комната бабушкиных лекарств. Спросите ее, эту маленькую мисс Борджиа. Может, вам она признается.

Задолго до того, как я закончила свою речь, его внимание переключилось на Халиду, черные убийственные глаза масляно сверкали. Я почувствовала острое облегчение, что среди всей суеты и после ночных проблем он готов так серьезно к этому относиться. Ведь это значит, что он не желает мне и Чарльзу действительного вреда. Но выражение его глаз и очевидный ужас девушки удивили меня. Она сжала руки на груди, мяла красивый шелк, будто чтобы согреться.

― Это правда?

Она отрицательно завертела головой, потом заставила себя заговорить.

― Это все вранье, ложь. Зачем мне ее травить? Ничего в супе нет, только мясо, травы, лук и…

― Тогда ты не будешь спорить и выпьешь из него бульон. ― И, прежде чем я поняла, что он собирается делать, он поднял с подноса тарелку и понес ее к девушкиному рту.

Я охнула, потом слабо сказала:

― Ой, нет! ― Это уже чересчур, инсценированная ситуация из «Тысячи и одной ночи», восточная мелодрама. ― Ради Бога, почему просто не позвать собак и не опробовать суп на них? Это же обычная практика. Смилуйтесь, прекратите эту сцену, я снимаю обвинение.

Я замолчала, когда поняла, что мелодрама отвлекла доктора Графтона от двери, девушка загораживает меня от него, на стене над кроватью принца висит ружье, и если успеть его схватить… Они не обращали на меня ни малейшего внимания. Она отступала, пока не наткнулась спиной на кучу ящиков у кровати, и отпихивала руками тарелку. Он быстро отодвинул ее, чтобы суп не пролился.

― Ну а почему нет? Я что, должен поверить, что весь этот вздор правда?

― Нет, конечно неправда! Она так говорит просто потому, что ненавидит меня! Клянусь. Если хотите, я поклянусь головой своего отца! Где я возьму яд?

― Если учитывать, что комната бабушки вполне сойдет за аптеку, ― сказала я холодно, ― любой мог бы там найти что угодно.

Графтон не обернулся ко мне, все его внимание было обращено на девушку, которая не отводила от него глаз, как загипнотизированный кролик, но в любую минуту готова была спрятаться за ящики. Я придвинулась поближе к двери.

Халида, очевидно, почувствовала, что ей не отвертеться, поэтому сдалась.

― Ну хорошо, раз вы мне не верите. Я положила туда кое-что и хотела, чтобы она это съела, но это не яд. Это слабительное, у нее просто заболел бы живот. Она сука и сукина дочь, и вы заставили меня отдать ей кольцо, хотя она и так богатая, и я, конечно, не хочу ее убивать, но я ее ненавижу. И я подлила масла в суп, просто чтобы она немножко помучилась, совсем немножко… ― Ее голос замер, она выглядела полностью разбитой, наступила тяжелая тишина.

― Очаровательно, Боже мой, очаровательно! ― Я была уже в двух прыжках от двери. ― А потом ты хотела меня запереть вместе с Чарльзом и оставить в таком состоянии?

Ну совершенно они не обращали на меня внимания. Она закончила свое признание:

― И если вы заставите меня, то я выпью, чтобы доказать, что это правда… Но сегодня я вам нужна, чтобы помогать вам и Джону, поэтому дадим это собаке или Яссиму, или кому-то неважному, так что вы увидите…

Уродливая вена опять билась на виске Графтона. Они больше мной не интересовались, что бы между ними не происходило, я была полностью вычеркнута и могла бы уйти, но стояла, будто приросла.