Богдан Сушинский - Странники войны

— Но почему так мало девушек? — поинтересовался Гиммлер, входя вслед за Эльзой в кабинет коменданта.

— Они имеют обыкновение беременеть. Да и мужчин маловато. Скоро прибудет пополнение. Правда, в основном из госпиталей. Но теперь, когда неподалеку сформирована новая дивизия СС...

— Ее сформировали для иных целей. Через три дня дивизию перебросят на фронт, — отрубил Гиммлер. — Отправляясь туда, эсэсманны будут знать, что право на «Святилище арийцев» они получат лишь в том случае, когда проявят мужество на фронтах.

— Это я к тому, что нам постоянно не хватает мужчин, — смутилась Эльза.

— Каждый из моих офицеров вполне справится с половиной ваших девиц.

Аленберн плотоядно улыбнулась и взглянула на часы.

— Только на их нерастраченную на фронтах энергию мы и рассчитываем, господин рейхсфюрер. Сейчас мы пообедаем. После этого сможете выбрать себе любую из понравившихся вам девушек. Хотя, должна признаться, нынешний заезд не особенно удачен. Я имею в виду их внешность, — спохватилась Эльза. — Что касается физических данных и чистоты крови — в этом не может быть никаких сомнений. Отбор у нас крайне жесткий.

— Рожают они здесь же?

— Что вы, господин рейхсфюрер! Как только становится заметной беременность, их сразу же переводят в специальный родильный дом, что-то вроде интерната, который находится в двенадцати километрах отсюда.

— У нас мало времени, фрау Аленберн. Где эти ваши красавицы? Хотелось бы взглянуть.

Беркут быстро переоделся. Изучил документы. С этой минуты он становился обер-лейтенантом Отто Ротцалем, начальником отдела особой части А* 135. Ну что ж, Ротцалем так Ротцалем, выбирать не приходится. Знать бы еще, что это за часть такая, «А-135», и чем она занимается. Потому как понять ее назначение из документов — совершенно невозможно. Правда, это позволяло ему фантазировать в зависимости от ситуации. Но хотя бы из любопытства...

— Не боишься, что в этой форме вас перестреляют польские партизаны? — спросил Кодур.

— Риск, конечно, есть. Однако существуют и свои преимущества. Например, этот мундир позволит быстрее передвигаться по оккупированной территории, а главное, открыто носить оружие. Кроме того, я уже настолько привык к переодеванию, что оно стало моим любимым занятием.

— А ведь знаешь, вначале я решил было, что твое появление здесь — провокация. И шел с твердым намерением вытрясти из тебя душу, а потом повесить на ближайшей сосне, — мрачно произнес Кодур, выпивая еще одну рюмку й медленно поднимаясь из-за стола. — Если бы не эта схватка с немцами...

— В твоих намерениях вытрясти из меня душу и повесить я ничуть не сомневался. Но должен предупредить: любая попытка осуществить это обычно связана с определенным риском.

Кодур хотел что-то заметить по этому поводу, но в это время вошли Арзамасцев и Корбач.

— Машину заправили горючим из машины немцев, — доложил ефрейтор. — Один из местных парней следит за подходами к хутору.

— На дороге почему-то полно немцев, — добавил Звездослав. — Давненько их столько не было.

— Лично меня это вдохновляет. Не придется долго охотиться за ними, выискивая по дальним гарнизонам, — жестко улыбнулся Беркут.

— А зачем здесь столько мундиров?

— Один из них будет твоим. Выбери, нацепи погоны унтер-офицера. К сожалению, мундир самого унтера для тебя слишком мелковат. Хочу, чтобы ты провел нас, сколько сможешь. Двигаемся в сторону Украины.

Звездослав вопросительно взглянул на Кодура.

— Это мое решение, — жестко подтвердил тот. — Выполняй приказ. С этой минуты ты — в распоряжении лейтенанта Беркута. Договоримся так: автоматы и по одному рожку патронов к ним остаются в нашей группе. Остальные патроны и гранаты — ваши.

— Тогда я прихвачу еще один мундир. Так, на всякий случай, — попросил Звездослав.

— Немецкое барахло меня вообще не интересует.

Хозяин и Анна сидели в соседней комнате, не желая мешать переговорам двух командиров. К тому же старик попросил заштопать ему рубашку. Когда Андрей вошел к ним в мундире немецкого офицера, девушка вздрогнула и поневоле приподнялась, с трудом узнавая его.

— О, пану лейтенанту-поручику слишком страшно идет эта форма, — растерянно сказала она. — Настолько страшно, что хочется взяться за автомат.

— Это всего лишь эмоции, — остановился Беркут посреди комнаты, похлопывая по ладони перчатками. Он уже входил в роль немецкого офицера. — А мы поговорим о деле. Видишь ли, Анна, я вынужден буду просить хозяина, чтобы он оставил тебя в своем доме и помог связаться с партизанами. — Беркут вопросительно взглянул на хуторянина. — Как, сумеете связаться с польскими партизанами?

— Есть тут один человек. Он уж точно сумеет.

— Божественно.

Однако польку такое решение не устраивало. Ее возмущал сам факт, что Беркут определял ее судьбу, не спрашивая у нее согласия.

— Но почему я не могу пойти вместе с вами? Неужели вам не нужна будет медсестра?

— Приятно видеть перед собой медика.

— Нет, я, конечно, не медсестра. Но все же. Перевязать, напоить, постирать...

— В польских партизанских отрядах тоже нужны санитарки, умеющие пользоваться оружием. Это окончательное решение. С Кодуром я обо всем договорился, — снова обратился Беркут к хозяину, давая польке понять, что возражать бесполезно. Звездослав идет с нами. Выступаем под вечер.

— Я действительно пойду с ними, отец, — возник на пороге Звездослав, слышавший их разговор. — Так будет правильнее.

Корбач с грустью взглянул на сына, однако лейтенанту все же показалось, что при этом он едва заметно улыбнулся. Впервые за время их знакомства.

— Что ж, если ты так решил... Отговаривать не стану.

— Божественно, — подытожил Андрей. — Возьми документы водителя, ознакомься с машиной и отдыхай до девятнадцати ноль-ноль, — тут же принялся командовать Звездославом. — Но главное — постарайся поспать. Мы с ефрейтором сделаем то же самое, только расположимся на чердаке соседнего дома, чтобы не набиваться к вам в постояльцы.

Эта тайная комнатка когда-то предназначалась для старого графа — владельца замка. Усаживаясь здесь в кресле-качалке, словно на трибуне цирка, он мог следить за тем, что происходит в расположенном на четверть этажа ниже танцевальном зале во время бала, не привлекая при этом внимания и даже не выдавая своего присутствия. Стекла здесь были такие, что из зала он оставался совершенно невидим.

Гиммлер приблизился к невысокому продолговатому окну и, усевшись в кресло, то самое, в котором покачивался, наблюдая за флиртующими парами, старый немощный граф, с интересом осмотрел небольшую стайку оголенных девушек, расположившуюся между двумя дверями, за которыми их поджидали терапевт и гинеколог.