Станислав Валах - Партизанские ночи

Снег затруднял наш отход, так как в нем оставались глубокие следы. А тут еще снег перестал идти, и распогодилось.

Лесами мы добрались до самого Хжанова, стараясь, чтобы следы затерялись на протоптанных дорожках или на дорогах.

Когда вечером после проведенной разведки «Беглый» связался с нами, мы узнали, что согласно кружащим по Хелмеку слухам операция была проведена силами крупного отряда партизан или даже регулярной Красной Армии. Рассказывали, что нападавшие были вооружены небольшими пушками и приехали на машинах. Все эти фантастические версии только дезориентировали оккупантов.

Наша разведка установила также, что погоня, организованная гестапо, жандармерией из Освенцима, Хжанова и Хелмека, а также артиллерийской частью, закончилась столкновением двух групп немцев. Гестаповцы, завидя в лесу своих же артиллеристов, приняли их за партизан и открыли огонь. Солдаты артиллерийской части ответили им тем же. Перестрелка продолжалась довольно долго.

На следующее утро у ворот фабрики «Батя» вместе с прочими рабочими оказались и те, кто ночью уничтожал ее. Часть из них назначили на разборку двух сгоревших фабричных цехов, а остальных отправили по домам. Производство было остановлено на много дней.

Во второй половине 1944 года мы усилили нашу агитационно-пропагандистскую деятельность. Многие члены ППР, несмотря на угрозы смертной казни, не только не сдали свои радиоприемники, но и различными способами приобретали новые. В определенные часы их добывали из укромных мест и внимательно слушали передачи из Москвы и Лондона, а позже и люблинскую радиостанцию. Известия тщательно записывали и перепечатывали на машинке или — что бывало чаще — переписывали от руки через копирку.

Распространение сводок на производствах не представляло особых трудностей. Их получали доверенные товарищи, а прочтя, передавали другим, а те — следующим. Часто сводки подбрасывали на рабочие места или совали в карманы спецодежды.

Знакомство с положением на фронтах, последними событиями в мире и на нашей польской земле давало прекрасную почву для дискуссий и обмена мнениями. В ходе подобных бесед мы завоевывали все новых людей, пополнявших ряды ППР и АЛ. Осенью 1944 года ППР и АЛ были самыми многочисленными организациями на территории IV округа. В каждом из девяти районов (Жарки, Либёнж, Хелмек, Мысляховице, Псары, Боленцин, Явожно, Хжанов, Бычина) было в среднем по нескольку десятков членов партии ППР и АЛ.

К общему числу организованных товарищей следует прибавить также в четыре, в пять раз превышающее число сочувствующих и сторонников ППР, которые неоднократно в тяжелые минуты с риском для жизни поддерживали нас своей помощью и по мере сил наносили ущерб оккупантам.

Наша борьба и пропагандистская работа дали свои результаты. Поэтому я не удивился, когда 30 марта 1945 года выяснилось, что партийная организация ППР Хжановского повята насчитывает 3000 членов, а еще через несколько месяцев возросла до 4000.

Без действенной помощи общественности мы оказались бы не в состоянии провести столько и так широко запланированных боевых операций.

Все больше было сирот и вдов, все больше голода и нужды. Были случаи, когда люди питались собачьим мясом. Нам необходимо было изыскивать средства для организованной помощи. Этими делами занимались подпольные народные советы. Актив составлял списки семей, нуждавшихся в помощи, списки арестованных, а также собирал фонды и средства для закупки продовольствия на черном рынке. Но из наших личных взносов едва ли удалось бы много собрать.

И мы начали собирать дань с предателей. При виде партизан лица у них бледнели, они начинали бормотать о своей лояльности по отношению к Польше, отпирались от сотрудничества с немцами. Дрожащими руками выкладывали на стол немецкие марки.

В центре нашего подпольного движения, в Либёнже, неподалеку от костела на главном шоссе, ведущем в Освенцим, за ресторанной стойкой орудовал фольксдойч Бохенек. Его ресторан, расположенный на оживленном месте, всегда был переполнен. И отправился к нему с «Вицеком». Перед рестораном стоял военный грузовик.

В первом зале у стойки сидело всего несколько человек. Прилегающее помещение «Нур фюр дойче» было заполнено солдатами.

Бохенек, видимо, инстинктивно что-то почувствовал.

— Вам что-нибудь угодно? — начал он, заикаясь.

— Угодно! — ответил я. — Нам нужно минутку поговорить. Только не здесь. В квартире.

Владелец ресторана растерянно развел руками и в отчаянии уставился на дверь, ведущую в помещение «только для немцев».

Без дополнительных объяснений он понял, что любое сопротивление дорого ему обойдется, и проводил нас в свою квартиру.

— Но, господа, что вам от меня нужно, что я сделал? — оправдывался он, поглядывая на двери и рассчитывая на то, что кто-нибудь из немцев выручит его из беды.

— За то, что ты делал все эти годы, с тобой рассчитается Польша. А пока что у тебя есть некоторая возможность хоть немного исправить зло. Польский Народный Совет нуждается в деньгах, чтобы осушить слезы тех, которые страдают от твоих дружков.

— Мы выдаем самые настоящие квитанции, — объявил «Вицек».

— Ах, господа, — бормочет коллаборант, — так и нужно было сразу сказать.

Он тут же принялся перечислять, сколько хорошего сделал для поляков, и, вытащив бумажник, отсчитал триста марок. Подумав с минуту, он с купеческим размахом добавил еще две сотни.

— В случае чего вы, господа, засвидетельствуете, что я не жалел денег для Польши, — предусмотрительно попросил он.

Он жадно схватил и несколько раз перечитал расписку, данную от имени польских подпольных властей. Расписку эту он использовал после освобождения на судебном процессе, где он обвинялся в отступничестве от польского народа.

С большими трудностями удалось нам раздобыть белую и красную материю для флагов и нарукавных повязок. Хжановская земля должна была бело-красным цветом встретить советских и польских освободителей.

Однажды «Комар» сообщил нам, что в магазин на окраине города на улице Шпитальной поступили различные текстильные товары. Группой из 2 человек ноябрьским вечером мы отправились в Хжанов. Предприятие это было довольно рискованным, поскольку магазин находился в 500 метрах от главного тракта Катовице — Краков, на котором царило оживленное движение. Часто военные колонны для короткого привала сворачивали с этой магистрали в боковую улочку, где и размещался магазин. Однако на этот раз все было спокойно. Выломав дверь, мы оказались внутри. Белого и красного полотна здесь было более чем достаточно.

Через несколько дней добытый материал перешел в руки товарищей, а их жены и дочери уселись за работу. Шитье бело-красных повязок АЛ, национальных и рабочих флагов, а также знамен ППР шло полным ходом. По вечерам за тщательно затемненными окнами в квартирах Глажевских и Цекеров в Хжанове, Никитиных и Трыбусей в Либёнже, Косовских и Дружбиков в Жарках, у Розалии Лесь в Бычине, Хелены Лент и Пайонков в Мысляховице кипела работа. Готовые партии нарукавных повязок тут же относили на пункты, а оттуда они переправлялись командирам групп и отделений. Флаги и знамена, упрятанные в подушках и перинах, дожидались минуты освобождения.